Залина Маршенкулова - Женская власть [litres]

Одновременно с выступлением Катрин Денев за свободу сексуального самовыражения мужчин российские твиттеряне вновь задали вопрос: «Нет ли лицемерия в том, чтобы бороться с харассментом и надевать наряды, подчеркивающие сексуальность?» Меня заинтересовала постановка вопроса от одного из мужчин: он сказал, что надевая платье с декольте, женщина приглашает себя объективировать, при этом мужчинам в Голливуде из-за охоты на харассеров нельзя даже приобнять никого.

Аргумент «сама виновата, была развратно одета» – это то же самое, как если бы мы оправдывали каннибала словами: «Он съел человека, потому что человек и правда похож на мясо».

Ответ кроется в самом вопросе: внешний вид женщины – это не призыв, а прежде всего ее способ самовыражения. В том и суть, что женщина может просто хотеть выглядеть желанной и красивой, и это вовсе не означает, что она приглашает потрогать ее коленки. Общество настолько привыкло к тому, что женщина все делает ради чьего-то одобрения, что не может представить ситуации, когда она делает что-то для себя.

Что касается старого доброго аргумента «провоцирующая одежда», то, например, такие выставки, как «Во что ты была одета?», показали: для того чтобы стать жертвой приставаний или изнасилования, не нужно носить декольте – можно быть одетой во что угодно. Единственный способ избежать насилия – запереться дома и никуда не выходить. Все остальные способы сомнительны.

С другой стороны, есть справедливые замечания по поводу того, что испуганные войной с харассментом мужчины не знают, как им себя вообще вести, поэтому за них даже решила заступиться Катрин Денев.

Где заканчивается сексуальная свобода одного человека и начинается сексуальная свобода другого? По-моему, совершенно очевидно, что трогать и гладить коленки без разрешения – это харассмент и нарушение личных границ (особенно, если человек зависит от тебя по работе). Однако во флирте без рукоприкладства нет ничего плохого. Если люди (не только мужчины) начнут внимательнее относиться к тому, что между ними происходит, и будут выяснять, можно ли уже перейти к приставаниям, это вовсе не уничтожит сексуальность мужчин и женщин, от этого человечество не вымрет.

Но Денев, на самом деле, выступила вовсе не за приставания мужчин, а против агрессии и истерики, которую устроили войска толерантности: в стремлении ко всему хорошему они часто уничтожают все живое и, по сути, исключают высказывание каких-либо мнений, кроме общепринятого. Речь в письме ста французских женщин шла о том, что вместо свободы навязывается новый вид патернализма и опеки над женщинами, новый вид пуританства, к тому же истеричного (вспомним скандал вокруг Эммы Уотсон, которая оголила грудь: тогда многие феминистки высказались против эротической фотосессии, но это ведь то же самое пуританство, которое заставляет женщин ходить в парандже и никабе).

Женщина никому ничего не должна (разнородным сообществам феминисток тоже, тем более, что всем угодить невозможно, а феминистки разные, как и все люди). Не зря говорят, что ультраправые и ультралевые неразличимы в вопросах отношения к женщинам – и те и другие хотят, чтобы женщины были в какой-то зоне безопасности, под какой-то особой защитой, под пристальным вниманием. Чем это отличается от религиозного «быть под защитой мужа или брата»?

Вот цитата из выступления француженок:

«Это лихорадочное желание отправить «свиней» на бойню, на самом деле, совершенно не помогает женщинам обрести власть, зато очень играет на руку врагам сексуальной свободы: религиозным экстремистам, реакционерам самого отвратительного толка и сторонникам викторианской морали, полагающим, что женщины – это «особые» создания, дети со взрослыми лицами, которым нужна постоянная защита и опека».

То есть речь вовсе не о том, что приставания – это хорошо, а о том, нужно ли формировать образ женщины как некого особого незащищенного существа без своей воли или же, наоборот, максимально приблизить ее к миру равенства (ведь женщина тоже может домогаться и тоже может использовать свою власть, руководящих женщин становится все больше).

Мы знаем, что жертвы домашнего насилия – это женщины и дети, знаем, что процент ложных обвинений в изнасиловании ничтожно мал, знаем, что больше половины дел об изнасиловании не доходят до суда, так как жертвам приходится проходить «второе изнасилование» через вопросы полицейских типа: «А че ты была так одета?» Однако повод ли это устраивать «профилактическую травлю» западного формата для всех мужчин вообще – вопрос.

С делом Вайнштейна все ясно, а вот, например, в деле известного комика Луи Си Кея, который предлагал женщинам посмотреть на то, как он мастурбирует, мне не хочется быть мразью, которая скажет: «Не хочешь смотреть, как он дрочит, не смотри», – но все же, как говорится, остались вопросы.

Я честно не знаю, можно ли считать то, что женщины им восхищались, использованием власти над ними – он вроде бы спрашивал разрешения, некоторые женщины соглашались посмотреть, и никто из них не заявляет, что он заставлял их. Тогда «использованием власти» можно считать и обычную влюбленность: когда человек в тебя влюблен, он может сделать многое, и получается, что ты пользуешься властью над ним, когда получаешь от него что хочешь. А потом он будет жалеть об этом: например, сделает тебе минет, а потом поймет, что ты мразь, и пожалеет об этом. В общем, с учетом того, что никак эти обвинения не проверишь и не опровергнешь, можно далековато зайти.

Боюсь, на Западе борьба со всем плохим иногда доходит до стадии, когда победивший дракона сам становится драконом. И я имею в виду не дело Си Кея, а то, что понятие домогательств все больше расплывается и растягивается (с учетом того, что просто на одних словах можно закатать человека в асфальт, это страшно).

Совсем недавно мы спорили с некоторыми феминистками, можно ли считать словесное предложение заняться сексом домогательством (я не считаю домогательством фразу: «Не хочешь ли секса со мной?» – я сама могу это сказать мужчине, достойно получить отказ и заплакать). Мне не нравится некое негласное признание женщины безвольной овечкой (что-то такое чувствуется в радикальных призывах обезопасить женщину). Понятно, что женщину надо обезопасить, но риторика с акцентом на то, что женщина такая глупышка, мне не нравится. Хочется стремиться к тому, чтобы женщина в ответ на вербальное предложение: «Хочешь посмотреть на мой член?» – была в состоянии ответить «нет» и уйти (если ей не преграждают путь или не угрожают, конечно).