Павел Симонов - Метод К.С. Станиславского и физиология эмоций

В отличие от сценического переживания, где наблюдается постоянная смена, «мерцание» сценического и подлинного значения окружающих объектов, для невроза характерно раздельное формирование условно-рефлекторных связей в невротическом состоянии и вне его. Л.Л. Васильев (1959) приводит интересное наблюдение Бинета (A. Binet). У юноши 16 лет, испугавшегося шеи, возникли паралич ног и состояние детской психики. Будучи больным, он научился портняжному делу. Когда юноша выздоровел, он помнил все, что делал до обморока, но полностью забыл портновские навыки. Весьма характерно, что перенос опыта из бодрствующего состояния в невротический «образ» осуществляется легче, чем обратно. Так, больная истерией 32 лет находилась в состоянии истерического сомнамбулизма, выходя из него на несколько часов. Находясь в сомнамбулическом состоянии, она помнила о том, что происходило в светлые промежутки, но, будучи нормальной, не помнила о событиях, происходивших в периоды сомнамбулизма (Л. Левенфельд, 1903). Сказанные факты хорошо согласуются с феноменом сохранения критического отношения к своей болезни у страдающих неврозом. Вместе с тем они побуждают нас снова вспомнить о сценическом переживании. Находясь в образе, актер использует тот опыт, те навыки, которые он приобрел раньше. Но актер не может чисто логическим путем воспроизвести поступки, подсказанные ему вдохновением и ощущением «я есмь» .

Сходство ряда характеристик сценического переживания и невроза делает вполне закономерной попытку использовать методические приемы вызывания сценического переживания в качестве приемов устранения невротической симптоматики.

В системе лечебных мероприятий, направленных на устранение любой из разновидностей невроза, важнейшая, если не решающая, роль принадлежит психотерапии. Как бы ни были велики успехи фармакологии центральной нервной системы, фитотерапии и общеукрепляющих лечебных процедур, терапевтическое значение этих воздействий не выходит за пределы создания того, наиболее благоприятного для дела лечения фона, на котором адекватные для высшей нервной деятельности больного раздражители первой и второй сигнальных систем действительности восстанавливают нарушенные патологией внутрицентральные отношения, а в конечном итоге — нормализуют отношения человека к окружающей его общеприродной и социальной среде. Не случайно история терапии неврозов предстает перед нами прежде всего как история возникновения, развития и борьбы различных психотерапевтических направлений.

Известно, что чрезмерное внимание к подсознательной инстинктивной сфере человеческой психики привело в свое время серьезным ошибкам методологического и практического характера. Реакционная сущность и практическая бесплодность современного психоанализа становятся все более очевидны даже для самых ортодоксальных его приверженцев. Рациональная психотерапия, апеллирующая к личности больного-члена человеческого коллектива, давно уже заняла ведущее место в советской психоневрологии, а в последнее время приобретает все большее число сторонников среди зарубежных неврологов. Если в капиталистическом обществе важнейшим элементом психотерапии является разъяснение больному социальной природы конфликтов — явной или замаскированной причины возникновения невротического состояния (Д. Фурст), то в условиях социалистической действительности основу психотерапии составляет мобилизация общественных интересов больного, его желания стал полноценным и деятельным участником коммунистического строительства. Современная советская и прогрессивная зарубежная психотерапия неврозов предстают как системы воспитании предполагающего наряду с разъяснением, убеждением и внушением врача активную деятельность самого больного по преодолению своего страдания. Очевидно, что физиологическую основу подобного рода психотерапии составляет использование роли коры больших полушарий в восстановлении нарушении функций, как в форме «внутрикортикальной» пластичности функциональной взаимозаменяемости, так и в форме нормализующих влияний коры на функциональное состояние субкортикальных механизмов.

К сожалению, рациональная психотерапия с ее арсеналом средств убеждения и разъяснения почти не располагает приемами, позволяющими больному активно влиять на те проявлен болезни, которые не подвластны прямому волевому усилию. Справедливо отвергнув гипертрофированный интерес к непроизвольной подсознательной сфере, мы в известной мере впали в другую крайность — почти перестали изучать и практически осваивать ту обширную область высшей нервной деятельности человека, которую составляют непроизвольные эмоциональные реакции во всем многообразии их двигательных и вегетативных компонентов. Столкнувшись в своей клинической практике с явлением патологической навязчивости, мы можем довольно явно представить себе патофизиологический механизм этого явления, в популярной форме разъяснить больному сущность заболевания, усилить критическое отношение больного к своему состоянию, мобилизовать его волю на борьбу с недугом. Но гораздо меньшей мере мы способны рекомендовать больному стройную систему конкретных и действенных приемов, позволяющих произвольно устранить не поддающееся прямому волевому усилию навязчивое состояние.

Значительно большими возможностями, по сравнению с рациональной психотерапией, в данном случае обладает терапия гипнотическим внушением. Мы не будем разбирать достоинства и недостатки гипнотерапевтического метода, отметим только, что главнейший из его недостатков — характерное для этого метода качество «морального костыля» , вследствие чего механизм, регулирующий компенсацию нарушенных мозговых функций пациента, оказывается «перенесенным в мозг врача» . Существенные недостатки гипнотерапии могли бы быть в значительной степени устранены использованием самовнушения, если бы последнему были присущи сила и эффективность внушения гипнотического. К сожалению, это не так.

В результате современная рациональная психотерапия не располагает сколько-нибудь конкретными приемами произвольного воздействия на те проявления невроза, которые не поддаются прямому волевому усилию даже в том случае, когда больной относится к своему страданию вполне критически. И это тем большee наше упущение, что система подобных приемов существует, она найдена, тщательно разработана и тысячи раз проверена на практике. Система, которую мы имеем в виду, называется методом физических действий К.С. Станиславского.

В рамках настоящего исследования невозможно дать подробное описание метода физических действий применительно к задачам психотерапии. Мы ограничимся только принципиальной схемой психотерапевтических приемов.