Мария-Луиза Франц - Архетипическое измерение психики

У него не было какой-то большой идеи, что можно сказать об этом сне. Он думал, что это может быть связано с обнаружением его темной стороны, которая была частью его, или с поиском света для Альберты, или с чем-то, связанным с исцелением больного человечества. Затем он некоторое время был жертвой острого страха сойти с ума, а после ему пришло в голову, что если он сможет сопереживать пациенту, «пациент станет осознанным в нем». Очевидно, он нырнул в темноту и был в опасности не меньшей, чем предсказанной сном.

Когда мы более подробно рассматриваем этот сон с точки зрения юнгианской психологии, злой человек, в которого сновидец должен был нырнуть, должен представлять собой то, что Юнг называл тень. Поскольку сновидец занял сознательную позицию, которая была слишком идеалистической, он сильно подавил свою эгоистическую, инстинктивную, «злую» и особенно агрессивную сторону. В эту сторону его природы он теперь должен был проникнуть сознательно — это главная моральная задача, ибо тень содержит навязчивые аффекты и эмоции, которые могут в любой момент поразить его. Однако, только если сновидец проникнет в эту темную сторону, он сможет найти исцеляющий свет для Альберты. Хороший друг из сна снова появился; он олицетворяет то, что Юнг называл Самость, целостность личности. Характерно, что этот друг из сна направил его в центр Европы, то есть к внутреннему центру его психики. И там, в этом центре, он должен противостоять своей темной стороне.

В последующем сне красные коровы и быки бегают, как сумасшедшие, но кажется, что благодаря этому земля перевернулась, и это сделало ее плодородной. Инстинкты и аффекты вспыхнули. Затем, в другом сне, появился «дух» из старого гроба в подвале четырехугольного замка с четырьмя угловыми башнями. Этот замок — вариант мотивов центра в вышеупомянутом сне и снова символ Самости. В глубине, что-то мертвое хочет ожить. Сновидец подумал, что это что-то, что всегда сбивало его с толку, когда он хотел понравиться своей матери. В соответствии с этим кажется, что это снова зло, агрессивный мужской элемент, который ждет в гробу для воскресения. После этого сна он внезапно озаботился вопросом, что когда бы ни возникал конфликт любого рода, столько зла было в нем самом и столько в его окружении, и как этот вопрос можно решить. Он пришел к выводу, что по отношению к проблеме нужно «найти середину», промежуточную точку между двумя. После этого прозрения ему приснилось, что он был на корабле, который плыл в страну свободы, на «родину». Он сам мог бы полететь на самолете до места назначения, но только если оставит все личное и все свое имущество. Итак, теперь он отправился в плавание, которое было возвещено первым сном, описанным выше, но ему пришлось отказаться от всего, чтобы достичь внутренней свободы. Эта свобода есть не что иное, как осознание, ибо везде, где мы бессознательны, мы несвободны. Сновидец понял свободу иначе, то есть как освобождение от чопорных, обычных запретов, с которые он воспитывался до сих пор, и он осмелился сделать скачок — вступить в отношения с Альбертой, хотя бы, для начала, в платонические.

Гигантская сексуальная волна наводнила его снами о ночных клубах и стриптизершах, за чьими улыбками, однако, по его словам, сияло стремление к «настоящей любви». В это время он написал мне:

Я много работаю, и моя карьера прогрессирует, но я чувствую себя странно без энтузиазма. Это потому что моя жена не понимает мою глубокую внутреннюю жизнь; я мог бы лучше с этим разобраться, если бы она это понимала.

Но это общая проблема, не так ли? Мое стремление видеть Альберту частично видимо и частично слепо, смесь любви и навязчивой идеи. Моя большая часть, часть, которая посылает «внутренний голос», чувствует ответственность, как за жену, так и за Альберту, и за всех, кто участвует в этом, — это растущее чувство ответственности по сравнению с моим постоянно прорывающимся эгоизмом. Мое большее «я» загнало мое маленькое «я» в угол, и оно больше не нарушает ни мое здоровье, ни мою работу. Я беру себя в руки и делаю свою работу, но как только мне приходится участвовать в пустой поверхностной жизни, я чувствую усталость — такая ужасная трата времени! Мое эго нетерпеливо и забывает, что жизненные процессы шаг за шагом идут по спиральной лестнице; никто не может прыгнуть в небо. И все же я испытываю рай в своем сердце, минуты истины и красоты, которые придают мне силу и глубокую благодарность, но также усиливают и мои страдания.

И снова:

Я счастлив, как и Альберта. После всего, у меня появился внутренний учитель, и она идет со мной. Так что я просто должен следовать «свету в моем сердце».

И:

Раньше я думал, что сексуальные отношения в браке означают «быть одной плотью», и что несчастье ожидало бы любого, кто разрушит брак. Но теперь сокрушительное озарение пришло ко мне, что я всегда был женат на Альберте, с самого начала времен. Мы оба знали об этом. Но если бы мы вели себя безответственно по отношению к нашим партнерам и детям, это было бы нарушением нашего брака. Это не имеет ничего общего с сексуальностью. Иногда мы чувствуем, что сексуальные отношения с нашими законными партнерами походят на нарушение брака. Мир наверняка подумает, что развод — единственное достойное решение; согласно общественной нравственности, наша любовь — это нечто нечестивое, хотя эта самая любовь восхваляется в церквях и в ритуалах как нечто славное. Естественно, мы думали о разводе, как о «приличном» решении. Но наша любовь лежит между двумя жерновами: страстью и ответственностью, и она должна оставаться там, потому что зерно может стать хлебом. Кто может понять это?

В это время у него был следующий сон:

Я был в католической школе и шел по лугу в церковь. Была зима. Я знал, что мир разделен на две части: «свободные нации» и «тоталитарные государства». Когда я вошел в церковь, я услышал стрельбу из винтовки. Я увидел, как за колонной скрывается человек, похожий на отца X. (X — хороший священник, но слабый до вина и женщин). Перед ним стояла женщина, шпионка из тоталитарных вражеских государств, и она стреляла в него, пока все ее боеприпасы не израсходовались. Затем она вышла и подняла руки, что означало, что она сдается. Священник также отбросил свою винтовку. Затем из подвала вышел человек (он напоминает мне о земном, простом, но художественно одаренном друге, который считает меня «безнадежно рассудочным», он всегда готов помочь, любит животных, практичен и совершенно нетрадиционен). Теперь все мы трое пошли за женщиной. Она хотела напасть, но мужчина из подвала крепко сжал ее, и она сдалась и вручила ему предмет в знак того, что сдается. Он коснулся его, но отпрянул, как будто это был горячий утюг и уронил его. Я поднял это и почувствовал, что это очень важно и не вредно для меня. Это был круглый предмет из меди, похожий на плоскую пепельницу со змеями по краям с узором волн. Во сне я думал: «Терновый венец Христа».