Мария-Луиза Франц - Алхимическое активное воображение

Дорн заканчивает небольшим отрывком под названием «Из философских исследований», в котором он переходит к бурным поэтическим похвалам цели. Там он говорит, что истина является высшей добродетелью и крепостью, которую никто не может завоевать. У нее только несколько друзей, и ее атакует много врагов, сейчас — даже весь мир. Но она имеет большое внутреннее значение. Ее ядро — истинный философский камень, сокровище, которое не может быть съедено молью или ржавчиной и которое существует в вечности, когда все остальное растворится. Этот замок истины был возведен ради разрушения многих и спасения многих.

Вы увидите позже, что с юнгианской точки зрения одно из критических замечаний, которое мы можем сделать Дорну, состоит в том, что он не видит темную сторону Самости. Он видит эго и тень, но и у Самости тоже есть темная сторона [25] См. Marie-Louise von Franz, «Shadow and Evil in Fairy Tales» (Boston: Shambhala Publications, 1995). . Другими словами, он не принял бы то, что образ Бога обладает темной стороной, здесь он полностью согласен с христианской точкой зрения, что Бог — это только свет и только добро. Но если присмотреться, то можно увидеть, что время от времени он говорит кое-что, так сказать, у себя за спиной, например:

«Этот замок внутренней правды уничтожит много людей, это дешевая вещь, в основном презренная и даже ненавистная. Но не должно ненавидеть его, а скорее любить его, он самое большое сокровище, он любит всех и враждебен всем. Вы можете найти его везде, но практически никто никогда не находил его. Измените себя, говорит небесная мудрость, из мертвых философских камней в живые философские камни, ибо я есмь истинное лекарство, и я изменяю все, что не может существовать как нечто вечное. Почему ты одержим безумием? Через вас, но не от вас [то есть в пределах личности, но не от эго] есть все, что вам нужно и что вы ошибочно ищете снаружи. Там сияет в нас, хоть в темноте и смутно, жизнь и свет человека, свет, который исходит не от нас [то есть не от эго], который, однако, заключается в нас, и поэтому мы должны найти его в нас. Он принадлежит Тому, Кто поместил его в нас, мы можем найти его в Нем, в Его свете. Поэтому истину следует искать не в нас [он имеет в виду эго], но в образе Бога, который живет в нас; это единое без второго. Это Бытие и само по себе все существование».

Дорн возвращается к тому, что Юнг упоминает как нечто столь тщательно отбрасываемое официальным христианским учением: к тому, что каждый человек имеет на дне своей психики божественную искру, часть Божества, которую Юнг назвал Самостью. Но тогда все богословы набросились на него. Критики из лагеря теологов, будь то раввины, пасторы или священники, всегда говорят: «Вы превращаете религию во что-то только психологическое». Но если в нашей психе есть образ Божий как активный центр, тогда мы должны почитать нашу психику как величайшую вещь на земле — и тогда никто не может сказать «только психологически». Если богослов говорит «только психологически», он предполагает, что психе — это «ничего, кроме».

Дорн, будучи искренним, приходит к этому внутреннему образу Бога, говоря, что он есть в христианстве, но не осознан. Он говорит: «Давайте считать, что у нас есть образ Бога как активного субъекта, как сущности, в нашей собственной психике, и потому мы не должны бегать и искать его». Он принимает этот образ всерьез. В значительной степени это справедливо и для всей алхимии, поскольку алхимик не идет в другом направлении или за пределы христианства, но впервые воспринимает христианство с истинно практической точки зрения. Впервые алхимики пытаются действительно верить тому, что проповедовалось в течение столетий, но во что никогда не верили. Дорн продолжает:

«Истина — это вечный путь, что Адам потерял при грехопадении, вот почему он покинул рай голым: это свадебный наряд, что Бог вернет Адаму через Своего сына, Иисуса Христа. Истина неразрывно сочетается с благочестием и правосудием, и все это учит каждого признать или осознать себя — ибо mens speculative , ум провидца, выше, чем научный труд».

Я думаю, это говорит само за себя, но если попытаться вникнуть в психологию Дорна глубже, видно, что он ставит под сомнение аристотелевскую науку — и здесь можно угадать экстравертную проекцию.

И вот появляется вторая ступень «Философского знания». Стать сознательным, или приобрести понимание — вот путь к примирению воюющих мнений посредством истины. Позже Дорн также говорит, что это растворение сомнений. Обычно мы все страдаем от этого, и он, естественно, тоже страдал. Мы никогда не верим в одно и то же в течение одного дня. Обычно люди движутся настроениями. Они слушают кого-то, кто говорит, что то, во что они верят, — вздор, и переубеждаются. Через внешние воздействия человек разбрасывается: в одну минуту он знает что-то, а в следующую сомневается в этом, и таким образом у него в действительности никогда нет собственного мировоззрения. Как сказал один философ: «По утрам я всегда кантианец, а по вечерам верю в Ницше!».

Для Дорна истина, а также объединяющее действие, есть единство (мы бы сказали, Самость). Идея в том, что, найдя единственную внутреннюю истину, эти сомнения или иные убеждения медленно растворяются. Именно поэтому он даже говорит, что растворение означает отказ от сомнений. Он, кажется, играет словами, но это не игра слов, он имеет в виду solutio в алхимическом смысле растворения тела — плавление металлов и соответствующее психологическое состояние, в котором вы берете все эти враждующие мнения и кладете их во внутренний плавильный котел, из которого вытекает одна внутренняя правда. Естественно, чтобы найти это, мы должны начать с себя, «но никто не может стать сознающим себя, если он не знает, что, а не кто он такой». Это высказывание Дорна, которое Юнг очень часто цитирует, потому что оно очень интересно.

Есть люди — интроверты, например, — которые ничего не знают о реальности бессознательного, но могут тратить многие часы в размышлениях внутри своего эго о своем же эго. Иногда эти люди приходят на анализ с огромным осознанием своего эго-характера. Они знают свое эго удивительно хорошо. Конечно, никто не знает его полностью, но такие люди действительно честно пытались думать о себе. Даже в наши дни большинство людей все еще думают, что осознать себя — значит размышлять о собственной личности, просто думать и размышлять на тему «Каков я?». Вот почему люди считают, что анализ и психология сплошь эгоцентрические и что не стоит размышлять о таких вещах; скорее нужно помочь голодающему человечеству. Но это не то, что мы делаем при анализе. Размышления об эго совершенно бесплодны; я бы сравнила их с собакой, которая пытается поймать собственный хвост.