Леон Шерток - Рождение психоаналитика. От Месмера до Фрейда

Фрейд видел недостаток гипноза в том, что он непонятен, не может применяться в широких масштабах, и в особенности в том, что он маскирует те сопротивления {292} , анализ которых составляет главную часть психотерапевтической процедуры. Разумеется, все эти доводы рационального порядка сыграли свою роль. Лагаш считает, что неприменимость гипноза в широких масштабах послужила главной причиной решения Фрейда, ибо, пишет он, «если бы все пациенты были гипнабельны, психоанализ вовсе не появился бы» {293} . По мнению Джонса, основным мотивом было то, что гипноз скрывал сопротивления пациента {294} . Был, возможно, и еще один мотив, обусловленный прагматической установкой Фрейда: не почувствовал ли он, что при тогдашнем уровне научных исследований вряд ли удастся проникнуть в тайну гипноза? В связи с этой стороной личности Фрейда Джонс пишет:

«Фрейд был прежде всего первооткрывателем: его всегда привлекали такие проблемы, которые открывали возможность интересных научных исследований. Если же он такой возможности не предвидел… его интерес быстро угасал; размышлять над непостижимым было для него лишь тратой времени и умственных сил» {295} [115].

Отметим, что первые объяснения, исходящие от самого Фрейда, касаются отсутствия гипнабельности. В «Пяти лекциях о психоанализе», после приведенного отрывка мы читаем: «Когда я обнаружил, что, несмотря на все усилия, я могу погрузить в гипнотическое состояние лишь небольшую часть своих больных, я решил отказаться от этого метода…» {296} . Конечно, в решении Фрейда оставить гипноз соображения рационального порядка играли свою роль, и нелегко определить долю каждого из них, однако тут действовал также фактор иного рода, который не только побудил Фрейда отказаться от гипноза, как он сам об этом говорит, но и послужил, по нашему мнению, решающим толчком к открытию трансфера. Мы имеем в виду достопамятный эпизод, когда одна из пациенток Фрейда бросилась ему на шею; эту сцену описывает он сам:

«Однажды мне довелось пережить опыт, который в самом ярком свете доказал мне то, что я давно уже подозревал. В тот день я проводил сеанс гипноза с одной из наиболее податливых моих пациенток, с которой мне блестяще удавалось связывать приступы болей с породившими их в прошлом причинами. Таким образом я снял очередной приступ, и, когда затем разбудил больную, она бросилась мне на шею. Неожиданный приход одной из служащих избавил меня от неприятного объяснения [116], но с этого дня мы, с обоюдного согласия, прекратили гипнотическое лечение. Я был достаточно хладнокровен, чтобы не отнести этот инцидент на счет своей личной неотразимости, и мне казалось теперь, что я уловил природу мистического элемента [117], скрытого в гипнозе. Чтобы устранить или хотя бы избежать его, мне пришлось отказаться от гипноза» {297} .

Поскольку Фрейд отказался объяснять поведение пациентки своей «личной неотразимостью», он подразумевал наличие какого-то «третьего лица» между ним и ею. И следовательно, логично видеть здесь зародыш понятия трансфера.

К сожалению, мы не можем точно датировать этот эпизод, поскольку автобиография не дает нам никаких указаний на этот счет. К тому же только в книге Джонса мы находим единственное упоминание об этом инциденте [118]. Согласно Джонсу, Фрейд рассказал об этой истории Брёйеру, чтобы успокоить его в связи с неприятным случаем с Анной О. Действительно, Брёйер, встревоженный инцидентом с Анной О., отказывался в течение длительного периода заниматься истерией. Лет десять спустя [119], сообщает Джонс {298} , Брёйер пригласил Фрейда на консультацию по поводу случая истерии; однако, узнав, что речь идет о фантазме беременности, Брёйер, опасаясь повторения давнего эпизода, не сказав ни слова, поспешил покинуть дом.

В этот период Фрейд, по словам Джонса, старался оживить интерес Брёйера к истерии, и в частности уговаривал его опубликовать статью о случае Анны О. Колебания его друга, как постепенно понял Фрейд, вызывались инцидентом, прервавшим лечение, и его новое бегство утвердило Фрейда в этом предположении. Именно тогда Фрейд, желая подбодрить Брёйера, и рассказал ему эпизод, о котором говорилось выше; это могло случиться не позднее 28 июня 1892 года, ибо этим днем датировано письмо Фрейда к Флиссу, где упоминается о намерении Брёйера опубликовать в сотрудничестве с Фрейдом работы по истерии. Конечно, трудно претендовать тут на абсолютную точность, но, по-видимому, согласие Брёйера было получено вскоре после сообщения Фрейда. Сам инцидент произошел несколько раньше, но не ранее мая 1889 года, когда Фрейд начал применять катартический метод.

Если допустить, что идея трансфера зародилась у Фрейда под влиянием этого личного эпизода, то к моменту беседы с Брёйером она уже получила некоторое развитие. В самом деле, как пишет Джонс, «в тот день Фрейд сообщил ему [Брёйеру], как его больная бросилась ему на шею в любовном порыве, и объяснил, почему неприятные происшествия такого рода следует рассматривать как результат трансферентных феноменов, характерных для некоторых разновидностей истерии» {299} .

Что же касается даты открытия трансфера, то два новых факта, приведенные в первом томе лондонского издания сочинений Фрейда (1966), позволяют с большим основанием, чем до сих пор, отнести ее к июню 1892 года. В этом же томе сообщается, что работа «Psychische Behandhmg» (Seelenbehandlung) опубликована впервые не в 1905 году, как обычно считалось, а в 1890-м [120]. Там имеется, кроме того, перевод статьи Фрейда («Hypnose») в «Therapeutisches Lexikon» Антона Бума {300} , обнаруженной только в 1963 году {301} .

В этих двух работах по гипнозу, датированных 1890 и 1891 годами, слово «трансфер» еще не встречается. Следовательно, это_открытие произошло между временем написания статьи 1891 года и 28 июня 1892 года.

Возможно даже, что происшедший с Фрейдом неприятный эпизод имел место после выхода в свет этой статьи, ибо в ней не упоминается об эротических осложнениях, связанных с гипнозом. Обсуждая вопрос о том, нужно ли присутствие третьего лица на гипнотических сеансах (об этом много спорили в то время), Фрейд высказывался скорее отрицательно. Итак, по-видимому, все эти события (инцидент между Фрейдом и его пациенткой, совместная консультация с Брёйером и попытки его успокоить) произошли в указанный промежуток времени. Известно к тому же, что после злополучного эпизода Фрейд решил отказаться от гипноза. Элизабет фон Р. была первой пациенткой, которую он лечил без применения гипноза осенью 1892 года. Эта дата согласуется с нашими гипотезами.

Объясняя Брёйеру поведение некоторых пациентов с помощью трансфера, Фрейд прежде всего успокоился сам; однако позднее, в процессе совместной работы над «Очерками истерии», Брёйер заявил в связи с феноменом трансфера: «Это самое важное из всего, что мы собираемся открыть миру» {302} .