Леон Шерток - Рождение психоаналитика. От Месмера до Фрейда

Таким образом, Тэн ввел понятие вытеснения, которому суждено было занять первостепенное место во фрейдовской психопатологии. Эта динамика упорядочения и организации наших мыслей будет привлекать и в последующие годы внимание исследователей [144].

В середине XIX века исследованию подвергается уже не только сосуществование двух различных типов памяти у одного и того же индивида, но динамическая организация эмоций, при которой ничто не проходит бесследно: эмоции, испытанные в раннем детстве, могут вызвать бессознательные взрывы ненависти или жажду мщения, неведомые сознанию.

Таким образом, происходит полная смена ориентации. В то время как магнетизеры старались вызвать такие состояния, которые могли бы стимулировать «эндоскопические» способности субъекта, а в некоторых случаях даже вызвать феномены ясновидения, после открытий Рише и Тэна бессознательное начинает рассматриваться как активная часть личности и вместе с тем — как хранилище эмоций, забытых или вытесненных фактов. Тард, в частности, показал, что бессознательное не теряет ни грана своей энергии и что прошлый опыт ребенка может в некоторых случаях оказывать влияние на его поступки в зрелом возрасте. Здесь мы имеем дело с другим пониманием бессознательного, которое чрезвычайно близко к фрейдовскому.

Рише объяснял патологические явления, связанные с бессознательным, преимущественно состоянием отвлечения внимания; концепция Тарда более динамична: он подчеркивает, что любая бессознательная идея (термином «вытеснение» он не пользуется), как правило, появляется вновь уже в форме патологического состояния.

Начиная с работы Мори «Сон и сновидения» {400} , в которой показано, что эмоции, подавляемые в состоянии бодрствования, находят свое выражение в снах, большое распространение получает концепция, представляющая собой соединение этих двух теорий: с одной стороны, бессознательные явления объясняются ослаблением внимания, снижением контроля разума, с другой — предлагается гораздо более динамическая теория, учитывающая механизм вытеснения.

Нередко два типа объяснения существуют одновременно, причем большое значение придается детским воспоминаниям. В этой связи приведем несколько отрывков из книги, которая теперь совершенно забыта, — из «Природы страстей» Эжена Майе {401} . Майе предлагает динамическое объяснение: не пользуясь терминами «бессознательное» и «сознание», он четко разъясняет понятие конфликта между некоторыми идеями или, точнее, чувствами:

«Эти столь различные состояния души представляют собой удивительную аналогию с тем, что происходит внутри нас, хотя и гораздо интенсивнее, во время сна. Ибо во сне ничто уже более не препятствует беспорядочному потоку мыслей, настроений и чувств, которые прежде возникали в нашей душе, но были вытеснены разумом (курсив наш. — Р.С, Л. Ш.). В наших сновидениях эти мысли беспорядочно повторяются вновь и вновь — тем настойчивее, чем глубже наш сон и слабее наши чувства. Если в состоянии бодрствования ими управляет власть разума, то во сне они сбрасывают оковы и, обретая свободу, уносятся прочь, подальше от реальности, разума и привычки» {402} .

В другом месте Майе объясняет это скорее состоянием ослабления внимания, нежели силой вытесненных идей. Так, он пишет:

«Что же такое греза, как не состояние души, при котором мы чувствуем, как у нас рождается бесконечная вереница образов, идей, бесчисленных ассоциаций идей… которые вытесняют наши повседневные мысли и дела — особенно когда отсутствие внешних впечатлений делает нас жертвой апатии и скуки?» {403} .

«Греза» здесь почти синоним «фантазма». Как раз фантазмы — их значение, содержание, структура — не исследовались сколько-нибудь серьезно в ту пору.

Заимствуя идею Моро {404} , Майе дает удачное описание регрессии, которая наблюдается в этих состояниях:

«Уже Пинель подчеркнул, что один из наиболее важных признаков психической болезни заключается в том, что старые идеи возникают вновь с чрезвычайной яркостью и полностью заслоняют впечатления от окружающих предметов. Вследствие этого больной как бы живет в ином мире, нежели все другие люди. Психологическое объяснение этого наблюдения Пинеля, как мы полагаем, заключается в том, что под влиянием нарушения душевного равновесия те идеи, которые возникали у больного раньше, были связаны друг с другом и обоснованны, оказываются как бы полностью раскрепощенными. Они переходят из органического состояния на уровень сознания и своим беспорядочным натиском сметают те новые идеи, которые должны были бы возникнуть при восприятии внешних объектов в настоящий момент» {405} .

Отметим, кстати, что Майе использовал термин «органическое» для обозначения бессознательного; это широко распространенное после смерти Шарко словоупотребление вызвало критику Фрейда в его статье о бессознательном 1915 года {406} .

Вызывает интерес и уже упоминавшаяся здесь работа Альфреда Мори; он колеблется между психологическим понятием бессознательного (которое он называет «неосознанным») и понятием бессознательного как чисто органической активности. Свидетельства этого колебания мы находим в следующих отрывках:

«То, что было сказано на с. 115 относительно повторения во сне неосознанных воспоминаний, зависит от способности нашей памяти сохранять без ведома нашего сознания следы впечатлений. Таким образом, в нас запечатлено, хотя мы этого и не осознаем, множество идей, которые мы некогда узнали от других людей или постигли в прошлом на собственном опыте; все они присутствуют в нашей душе, хотя мы об этом и не подозреваем» {407} .

«В каждом творении нашего ума вклад памяти весьма существен, тогда как число элементов, полученных путем рефлексии или ассоциации, невелико. Однако вклад памяти представляется нам меньшим, чем он является на самом деле, поскольку наши воспоминания об очень многих фактах остаются неосознанными; такова в особенности природа детских воспоминаний» {408} .

Очевидно, что, согласно Мори, сновидения предполагают определенную работу мозга, а не просто ощущения, и поэтому они представляют собой скорее процесс нервного возбуждения, чем результат сложной переработки наших страстей и запретов. Более того, он даже выдвигает «глубокомысленную» идею о том, что нервное возбуждение не зависит от наших эмоций:

«Нервное возбуждение иногда сопровождает сон и вызывает сновидения, в которых свободно раскрываются наши страсти — похоть, гнев, ненависть, страх; эти страсти способны придать нашим чувствам и действиям ту необузданность, которая вовсе не присуща им в состоянии бодрствования. Причина такого развития страстей не только в том, что на страже не стоят, обуздывая их, воля и другие факторы, но и в том, что чувствительность возбуждена сверх меры» {409} .