Эстер Хардинг - Психическая энергия: превращения и истоки

Связь между материей и духом или телом и духом была для алхимиков вопросом повышенного интереса. Они считали, что она как и все остальные психологические проблемы, обусловлена свойствами и реакциями материи — химической загадкой, которую можно разгадать только в их ретортах. Но для них наблюдавшиеся перемены представляли собой нечто большее, чем просто реакции веществ; согласно их собственным описаниям, им казалось, что реакция протекает одновременно в реторте и в самом экспериментаторе.

Нам очень сложно понять их точку зрения. Но, вероятно, некоторое представление о том, как эксперименты алхимиков влияли на них самих мы можем получить, если вспомним свое необычное отношение к вещам в детском возрасте. Например, дети часто, играя, избегают наступать на трещины в тротуаре, опасаясь, что в противном случае их постигнет какое-нибудь абсолютно неопределенное несчастье. Некоторые из них совершенно ясно представляют, что это будет за несчастье. Я помню одну девочку, которая, играя в эту игру, верила, что если она наступит на трещину, то из нее вырвется вверх пламя; другие считали, что после этого весь остаток дня пойдет наперекосяк — они не смогут правильно ответить выученный урок, или «Мама будет сердиться», либо целый день их будет преследовать неудача. Как правило, по-настоящему в эти вещи дети не верят и не всегда об- 438 ращают на них внимание. Трещины лишь временами приобретают этот многозначительный или мистический характер, который, как хорошо известно нам, взрослым, а отчасти и самим детям, обусловлен проекцией. В том, что касается отношения к своей работе с материей, психологическое состояние алхимиков во многом аналогично таковому этих детей; и кроме того мы не должны забывать их заповедь: Tarn ethice quam physice.

Но вернемся к проблеме взаимоотношения тела и духа: алхимики знали, что дух, газообразная субстанция, находится в материи, но они не хотели просто лишь извлечь его оттуда нагреванием или какой-нибудь химической реакцией, ибо это оставило бы материю инертной и безжизненной.

«Нагревайте сильно... Ибо такой режим делает дух материальным и превращает тело в дух. Тщательно следите за сосудом, дабы избежать утечки содержимого в виде паров»2'.

Они стремились освободить дух из материи, а затем, очистив его и «тело», объединить их снова в священном союзе или coniun-ctio, «позволяющем духу обрести тело и сделать его духовным»30. В Средние века не существовало методов сбора газов в емкости.

Роберт Бойль, первый алхимик, изучавший свойства газов, жил именно в тот переходный период, когда химия, как современная наука, отделялась от алхимии, как средневекового ремесла, оставляя ее философский или спекулятивный элемент натурфилософам, таким как Якоб Беме. Алхимики знали, что если газы или духи попадают в воздух, они просто рассеиваются, исчезают. Поэтому они пытались создать новый вид емкости или тела, в котором можно было бы зафиксировать дух и не дать ему улетучиться. Иногда для изображения фиксации летучего элемента использовали символ змеи, пригвожденной к кресту31. Алхимическая проблема газа или духа в материи соответствует проблеме духа и тела в человеческом существе: «этот дух, что ты ищешь...

сокрыт в теле и упрятан от взора, так же, как душа в человеческом теле»32. Для средневекового человека дух был божественной и бессмертной частью человека, материала, тленной части. Казалось, что эти две части пребывают в вечном противоположении. Отделить дух от человека, оставив материальную часть без духа, было подобно выделению летучих элементов из вещества в реторте. Даже если впоследствии высвобожденный для самостоятельной жизни дух можно было бы очистить, это не давло бы удовлетво- 439 рительного решения проблемы. Общепринятая теологическая концепция заключалась в том, что на протяжении жизни душа являлась лишь латентной потенциальной возможностью, скрытой в материи, но после смерти, когда тело возвращалось в землю, из которой оно было создано, дух освобождался и поднимался в иной, эфирный мир.

Поэтому, согласно данному представлению, душа являлась дематериализованной сущностью человека, которая в действительности не функционировала до завершения земной жизни.

Когда алхимики нагревали окись или землю, как они ее называли, выделяющийся газ улетучивался в воздух. Они считали, что в соответствии с вышеизложенной теологической доктриной, таким же образом ускользнет и душа, и невозможно будет узнать, что с ней стало. Будучи реалистами, они не удовлетворялись этой формулировкой и стремились решить намного более трудную проблему создания совершенного существа в этом мире — как они говорили, «получить из некачественного материала благородный», — существа, которое будет состоять из тела и духа, объединенных в гармонии, а не пребывающих в вечном противостоянии, как в обычном человеке.

Едва ли есть необходимость отмечать, что эта задача очень близка к проблеме достижения целостности или индивидуации, разрешение которой столь единообразно раскрывается символами бессознательного в качестве цели стремлений человека к психологическому здоровью. Это предприятие, естественно, представляет собой намного более трудную проблему, чем очищение души для ее проявления только лишь на небе, ибо испытание его эффективности будет проходить на земле. Те, кто пытался создать человека существом, которому после смерти предстоит жить в потустороннем мире духовной жизнью, опирались в качестве доказательства своего успеха лишь на внутреннее ощущение трансформации или спасения, либо на утверждения церкви; они не должны были выдерживать проверки реальностью, а только лишь испытание верой.

Однако для алхимиков место испытания было здесь и сейчас. Они верили, что благодаря своему ремеслу могут заставить дух обрести собственное «тонкое» тело. Таким образом преображение человека станет живой реальностью в этом мире.

Филалет в «Кратком Путеводителе к Небесному Рубину» говорит:

440 «Слушайте же, что я вам поведаю о Великом Чудесном Эликсире этого чудотворного Камня, который одновременно не является камнем, существует в каждом человеке и может быть найден на своем месте в любое время.... Он называется камнем не потому, что подобен камню, а в силу своей неизменной сущности; Он так же не поддается действию огня, как и всякий другой камень.... Если мы скажем, что его сущность духовна, то это будет не более чем истина; если мы назовем его материальным, то это утверждение в равной мере будет справедливым; ибо он представляет собой утонченное, всепроникающее, прославленное духовное золото. Он — самое благородное творение из всего сущего.... он — дух или квинтэссенция»33.