Рейчел Холлис - Очнись, детка! Перестань верить в ложь о том, кто ты есть, чтобы стать той, кем тебе предназначено

Вы уверены, миссис Холлис? Возможно, были моменты, когда вы не контролировали себя?

У меня пропал аппетит. Я не могла заснуть, не приняв снотворного.

И все это происходило, когда у нас появились новорожденные близнецы.

И вдруг в разгар этого кошмара мы обнаружили, что девочек нельзя удочерить. Их биологический отец хотел их вернуть. Оказалось, что он не собирался с ними расставаться , но нам об этом не сообщили. Им нужна была всего лишь патронажная семья на некоторое время. На наше возмущение мы получили ответ от социального работника, что их можно будет удочерить когда-нибудь, если их отец самоустранится .

Эти объяснения были отвратительными, но, честно говоря, я даже не могла обвинять ее.

Я не могу себе представить, сколько анкет детей прошло через ее руки за одну неделю. Не представляю, для скольких детей она отчаянно пыталась найти дом. Поэтому если близняшки оказались в патронажной программе и она не могла найти им места (позже мы узнали, почему это произошло), то неужели она пройдет мимо семьи, у которой есть разрешение на усыновление сразу двоих? Вы говорите, что их бросили, но забываете упомянуть, что существует биологический отец, ведь в ином случае малышей никто не возьмет.

Возможно. И именно это случилось с нами.

Я пыталась осознать случившееся.

Нам позвонили насчет близняшек после четырех лет ожидания. Этот звонок был словно ответом на наши молитвы. Но вскоре жизнь стала напоминать ночной кошмар.

Когда их забрали, я чувствовала себя обманутой. Будто меня обворовали. Я была опустошена до мозга костей. Но мне важно донести до вас, что это мы приняли решение их отдать. Честность – это не то, что всегда сопровождает такие процессы, поэтому я хочу заявить: мы могли бы оставить их. Мы могли бы подписать бумаги, позволяющие им остаться у нас на 9, 12 или 18 месяцев по патронажной программе, и суд назначил бы 2-часовые посещения их биологического отца три раза в неделю. И возможно, потом нам разрешили бы их удочерить.

Но мы не могли пойти на это.

Или, правильнее сказать, у нас не было права. Мы могли бы это сделать… но мое сердце было разбито, и я больше не верила в эту систему.

Я боролась сама с собой. Каждый день в течение нескольких недель я боролась с собой и пыталась найти решение. Может, мы… а что, если они… может, отец…

И еще я боролась с Богом.

С ним – больше всего.

Для чего это было нужно? Почему мы оказались в такой ситуации? Чем мы такое заслужили? Что насчет девочек? Тех, которым я дала имя и с кем я часами ходила по комнате, влюбляясь в них все больше? Аттикус с ее большими яркими глазами и Эллиотт, которая была чуть меньше и требовала больше заботы… Боже, что с ними будет?

Я плакала.

Я плакала столько, что мои глаза никогда не были сухими. Плакала, когда держала их на руках. Когда колебалась и понимала, что мне не стоит привязываться к тем, кто уйдет из моей жизни. Плакала, когда видела молодых мам в инстаграме… Всего несколько недель я думала, что я с ними заодно.

После всего, что случилось, мы с Дейвом чувствовали себя потерянными. Разве кто-нибудь мог понять, через что нам пришлось пройти? Поверят ли нам, если мы скажем, что нас обвиняют в том, что для нашей семьи вообще кажется нереальным? Разве кто-нибудь может понять, что мы чувствовали, когда узнали, что кто-то нас ненавидит настолько, чтобы превратить нашу жизнь в кошмар? А может, те, кто прочитает эту историю, покачают головой и скажут: «Ты должна была быть к этому готова, когда подписывалась под патронажной программой».

Полное безумие! И оно не заканчивается. Даже когда у нас забрали близнецов, проверки продолжались. Ведь нас оценивали не только как приемных родителей, но и как родителей вообще – они выясняли, можно ли нам доверить наших собственных детей . Мы показали наш дом, медицинские карты, школьные документы, дали контакты наших коллег и друзей, которые могли дать нам характеристики, – и, конечно же, ложный звонок не нашел подтверждения.

И все же это было ужасно. Это было мерзко и травматично, как будто мы подверглись насилию. Насилию, которое длилось неделями и изуродовало нам жизнь.

Я боялась рассказывать эту историю. Я колебалась, стоит ли об этом говорить, потому что считаю, что дети тоже должны иметь адвокатов. Но я думаю, что если бы мы лучше были подготовлены к реальности – к тому, что подобные анонимные звонки весьма частое явление, что тебе могут дать неточную информацию о детях, – то мы бы лучше понимали, насколько это может быть больно.

Возможно, я бы сама лучше подготовилась. А может, я просто принимаю желаемое за действительность. Возможно – это слово преследовало меня повсюду. Но в какой-то момент мы остановились и подумали: а должны ли мы и дальше пробовать?

Моя интуиция говорила: стопроцентно нет .

Международные программы по усыновлению и патронажные программы нам не подошли, единственным шансом оставалось независимое усыновление. Дейв с самого начала был за этот вариант, и только я предпочитала международные или патронажные программы. Но тогда он предложил мне снова вернуться к этому вопросу, и я должна была быстро принять решение.

Самое сложное в вопросе усыновления – это ожидание и бесконечная рутина. Визиты работников соцслужб, анализы, сотни страниц форм для заполнения… Это занимает определенное время, и, к сожалению, документы нельзя передать из одного агентства в другое – поэтому нам пришлось начать все сначала. Мы ничего не знали об этом новом мире. Должны ли мы обратиться в местное агентство? Нужен ли нам адвокат? Все это казалось таким пугающим, особенно учитывая, через что мы прошли.

Я не могу передать, как поддерживал меня муж в тот момент. Если вы поговорите с парами, которые занимались усыновлением, то узнаете, что в большинстве случаев инициатива шла от жены. Мужчины поначалу противятся этой идее. Конечно, из правила существуют исключения, но чаще всего подобную тему поднимает женщины. Я была той, кто настаивал на международном усыновлении, а потом на патронажной программе. После всего, что с нами произошло, я чувствовала себя измученной и потеряла всякую надежду, но Дейв придал мне сил. Я запомню тот разговор на всю оставшуюся жизнь. Я плакала на заднем дворе, где дети не могли меня услышать, а он отстаивал нашу мечту о будущей дочери.

«Да, это нелегко. Но мечты не исчезают из-за сложностей, Рэйчел! У нас будет дочь, даже если это займет больше времени, чем мы ожидали… Время пройдет, а мы не сдадимся».

Это Дейв нашел адвоката по усыновлению. Именно он звонил друзьям, коллегам и врачам, чтобы получить характеристики. Дейв сидел рядом, пока я писала черновик этой главы. Он сделал всю бумажную работу и направил документы в наше новое агентство по усыновлению.