Альфи Кон - Воспитание сердцем. Без правил и условий.

Коротко говоря, давление, которое испытывают дети, обычно зависит от общих условий жизни. Но это не значит, что его ощущают на себе только дети из богатых семей. Родители из рабочего класса иногда полны решимости дать своим чадам возможности, которых никогда не было у них, и еще более твердо настроены убедиться, что те в полной мере воспользуются всеми шансами. Это совсем не тот стресс, которому подвергается ребенок, чьи мамы и папы из принципа настаивают на занятиях с репетитором. Тем не менее это тоже стресс.

Последствия становятся особенно вредными, если на детей (из семей с любым уровнем дохода или этническим происхождением) оказывают давление, заставляя не только добиваться успеха, но и превосходить сверстников. Они начинают относиться ко всем вокруг как к потенциальным соперникам. В итоге подростки вполне предсказуемо испытывают отчуждение и агрессию, зависть (к победителям) и презрение (к проигравшим). Вместе с отношениями часто страдает и их самооценка. В конце концов, если ваше чувство компетентности зависит от того, сможете ли вы восторжествовать над другими, вы в лучшем случае будете чувствовать себя довольным и уверенным лишь время от времени. Все по определению не могут выиграть.

Еще в 1980-е годы пара психологов, опросив более 800 учащихся средней школы, обнаружила, что наиболее конкурентоспособные из них отличались «уникальной зависимостью самооценки от стороннего суждения и вывода об их успеваемости». Перевод: то, как они относились к себе, напрямую зависело от того, насколько успешно они справлялись с определенными задачами, и того, что думали о них другие [106]. Конкуренция делает самооценку условной и зыбкой, и это одинаково касается победителей и проигравших. Более того, подобный эффект возникает не только вследствие «чрезмерной» конкуренции. Всякий раз, когда детей настраивают друг против друга, чтобы один мог добиться успеха, только если другие потерпят неудачу, за это приходится платить определенную психологическую цену.

Все это дает нам, так сказать, новую оптику, через которую можно рассматривать все предупреждения: что мы слишком много делаем для детей, чересчур потакаем, принимаем излишне активное участие в их жизни. Но, я бы сказал, на самом деле вопрос не в том, сколько мы делаем для них, а в том, что делаем. Конечно, имеет смысл ослабить контроль, если мы заигрались и пытаемся заставить своих детей брать все новые и новые вершины или, что еще хуже, добиваемся, чтобы они превосходили сверстников. Но это не значит, что нужно меньше заниматься воспитанием. Просто мы должны делать это лучше — например, больше поддерживать и меньше контролировать. (О том, как это осуществить, я расскажу в главах 7–10.)

Вместо того чтобы спрашивать, не слишком ли много мы делаем для наших детей, возможно, полезнее (хотя и потенциально опаснее для душевного равновесия) спросить, для кого мы это делаем. На первый взгляд может показаться, что родители, которые давят на детей, виноваты лишь в том, что ставят их счастье впереди собственного, как это сформулировано в недавно вышедшей книге о гипервоспитании. Но посмотрите еще раз: иногда они просто купаются в отраженных лучах славы. Спортивные болельщики ликуют и гордятся, когда их команда выигрывает, но и родители испытывают косвенное чувство причастности к успехам детей. Такие люди умудряются уже через несколько минут после знакомства сообщить вам, что их ребенок занимается по программе для одаренных учеников, или попал в сборную штата по теннису, или был принят в Стэнфордский университет — досрочно, не меньше. (Я пародировал эту ситуацию, объявляя своим друзьям, что меня ужасно беспокоит моя дочь — она все еще шевелит губами во время чтения, хотя ей целых два года.)

Разумеется, нет ничего плохого в гордости за детей. Но когда хвастовство кажется чрезмерным — слишком подчеркнутым, или слишком частым, или начинается слишком быстро, — возможно, личность родителя поглощена достижениями ребенка. Это особенно верно, когда хвастовство звучит, скажем, более уверенно, чем любовь. В нем есть отзвук конкуренции, непрозрачный намек, что дитя, о котором идет речь, не просто умное — умнее любого другого. (То же самое с вездесущими наклейками на бампер: «Мой ребенок — лучший ученик такой-то школы» — подразумевается продолжение: «А твой нет» [107].)

Слушая подобных родителей, начинаешь подозревать, что эти достижения возникли не сами по себе, а были вытянуты из несчастного ребенка матерью или отцом, которые стояли над душой, постоянно толкали вперед и, возможно, любили не слишком сильно, но чересчур условно. Невольно возникает вопрос: верят ли эти дети, что их по-прежнему будут любить, если они перестанут быть столь впечатляющими. Подсознательное уравнение «Мой ребенок успешен — поэтому я тоже успешен» (или даже «Мой ребенок успешен, и я тому причина») напрямую связано с методом избирательного применения положительного подкрепления. Это когда дети догадываются: они должны хорошо проявить себя, чтобы получить объятия и улыбки, и их родители гордятся не тем, какие они есть, а лишь тем, что они делают.

Когда я сам был ребенком, некоторые родители отдавали малышей в детский сад на год раньше. Или договаривались, чтобы позднее те могли перескочить через класс, получая фору на пути к… цели в конце этой гонки. В наши дни такие мамы и папы, наоборот, специально выжидают лишний год, прежде чем отдать ребенка в школу, чтобы тот оказался старше одноклассников — предполагается, он будет больше знать и уметь и получит преимущества в спорте, так как будет более физически развит. Разворот стратегии на 180 градусов кажется почти комичным, но на самом деле важно: действительно ли решение принимается на основании того, что лучше для ребенка [108]. И снова мы должны не только спросить, до какой степени вовлечен родитель, но и какую форму принимает его участие и чем мотивировано.

Когда вы действительно сосредоточены на том, что лучше для ваших отпрысков — и готовы поставить под сомнение общепринятые представления, — можете в итоге ниспровергнуть некоторые популярные мнения о природе успеха. Возьмите оценки. Даже рассудительные и уважающие свое потомство родители убеждены, что высокие школьные оценки — хороший знак. Поэтому они рады, когда дети их получают. Но до анализа методов, используемых некоторыми взрослыми, чтобы подтолкнуть детей к этой цели, хочу высказать предостережение об идее оценок вообще.

Мои опасения основаны на том, что есть различные виды мотивации, которые не считаются в равной степени желательными (см. выше). Существует огромная разница между учеником, стремящимся получить хорошую оценку, и тем, кто старается решить задачу или понять историю. Более того, исследования показывают: когда школьников побуждают сосредоточиться на получении более высоких показателей, обыкновенно случаются три вещи: они теряют интерес к обучению, начинают уклоняться от слишком сложных заданий и утрачивают способность к глубокому критическому мышлению [109]. Давайте рассмотрим каждый из этих пунктов.