Владимир Леви - Одинокий друг одиноких

Ложь должна быть грандиозной, поучал Гитлер, — не мелочиться, шарахать по мозгам. Но и лопается грандиозная ложь с грохотом и ускоренно, как и произошло с ложью гитлеровской. Практичней смешение правды и лжи, правдоподобие, правдоложие — заметил еще Макиавелли; к этому и пришли на Западе, а после грохнувшегося совка доперли и наши.

Как жить, себя спрашиваю, и зачем жить, когда жизнь пронизывают щупальца недоверия?

Как и зачем жить, когда недоверие составляет основу жизни человечества на земном шаре, жизни твоей страны, социума, от которого зависишь по рукам и ногам — и мало ему этого, чудовищу недоверия, всего мало!

Недоверие и в семью залезает легко, любовь придушивает одной левой, из детей делает одиноких невротиков, преступников и уродов.

Не счесть, сколько наблюдаю — и как психотерапевт, и как просто живущий — дел, отношений, дружб, любовей, семей, жизней, погибающих дьявольской смертью — утратой доверия.

…Как жить в мире недоверия? Ответ: как на войне. Зачем жить в мире недоверия?

Ответ: чтобы победить.

Да, это война, Друг мой. Против насильника, против хищника и людоеда во всех обличиях,

Против лжизни. За возможность доверия. За выживание души. За большее, чем выживание.

Люблю помогать шахтерам, швеям, литейщикам, слесарям, бабушкам исчезающего деревенского образца. Интеллигенты, аристократы духа встречались всегда среди всех сословий. Но вот сословий-то уже почти не осталось.

Так называемый простой народ не был простым никогда. Не было человека, не загруженного историей и не искривленного современностью. Были охотники, земледельцы, ремесленники, мужики и дворяне, образованные и необразованные, но не было бескультурных.

Необразованные несли из века в век свою почвенную культуру. Это были местные люди.

Глобализация перетапливает их в повсеместных. Время стремительно погребает остатки почвенности — их накрывают и поглощают общечеловеческие реалии.

Сегодня «простым человеком» мы можем считать разве что ребенка до года. Далее перед нами уже человек современный и сложный.

Во множественном числе человек этот образует массу не помнящих родства, не имеющих ни сословных, ни профессиональных, ни духовных традиций людей, все более повсеместных по культуре, все более местных по интересам и все более одиноких. Все мы теперь — всемирное профаньё, с некоей долей принадлежности к своему времени и пространству.

И внук крестьянина, и потомок царского рода имеют ныне равную вероятность осесть в категорию тех, за кем русская литература с прошлого века закрепила наименование обывателя.

Обыватель практически одинаков в Китае, в России, в Дании, в Танзании, в Сирии… Он занят собой: своими нуждами, своими проблемами. Как и в прошлые века, мечется между духовностью и звериностью, рождает и свет, и тьму… И одинок, все более одинок.

Два ящика, радио и телевизор, довершают уничтожение природного люда с самобытной культурой и интеллектом, не поврежденным общеобразовательным пойлом.

Третий ящик, интернетный компьютер, — уже Человек Человечества. С ним каждый обыватель — клетка Единого Мозга, входящая в огромное число связей и общностей.

Планетарный Мозг… С его призрачной действительностью мы еще не успели соотнести свою смертную плоть и бессмертную душу.

Теперь космоорганизм по имени Человечество выживет или нет в зависимости от того, сможет ли Общий Мозг собрать нас воедино, развив каждого и придав высшее назначение.

И себе Человечество должно придать высшее назначение, поняв Смысл Вселенной.

Если есть Высший Вселенский Разум, то мы его часть и должны быть с ним заодно, другого выбора на жизнь у нас просто нет. Если же выяснится, что смысла у Вселенной нет никакого, что Вселенского Разума не существует — круговороты энергоматерии, ничего больше, а жизнь и ум самозарождаются из естественных заготовок, как облака — если мы одиноки — что ж, значит, на нашу долю и выпало сотворить Смысл, и Вселенский Разум может начаться с нас. Значит, лишь мы за все отвечаем.

Но я верю и почти знаю, что мы не одиноки

Пора, давно уже пора было рассказать.

Я увидел Их, я увидел. Не буду называть ни инопланетянами, ни пришельцами, ни НЛО, будут звать просто Они.

Повезло: увидел, к счастью, не я один.

Сын Максим, не расположенный к экзальтации, может подтвердить все. (Кроме самого первого мига, пока успел оглянуться..)

Летом 1983 года мы вместе отдыхали в Армении, на озере Севан. Максу было тогда 14, ростом был уже повыше меня.

Вечерами обычно выходили на берег озера. Костерок жгли, картошку пекли, беседовали.

Вот и в этот раз сидели у самой воды. Зарю проводили; небо над нами начало по-южному быстро темнеть; на дальнем берегу круто вздымались уплотненные очертания гор…

В миг, когда Они появились, я сидел лицом к воде, возле гаснущего костра, а Максим стоял по другую сторону костра, к озеру спиной, подцеплял палкой испекшуюся картофелину. С огромной скоростью это произошло, но помню все как сейчас.

В самый-самый первый миг, даже не миг, а волосок мига метнулась молниеносная тень от воды издали — к небу, и тут же — с неба, с угла около 45 градусов, — ослепительные, невероятной яркости вспышки, совершенно беззвучные, одна за другой, за секунду штук пять или шесть…