Генри Элленбергер - Открытие бессознательного [Том 2]

- 157-

Генри Ф. Элленбергер

терью и мачехой. Наконец, открытое неповиновение отцу было другим решающим фактором в научных исследованиях Леонардо и его нехристианской вере 452.

Эссе Фрейда о Леонардо да Винчи привело к возникновению конфликтующих мнений. Преподобный отец Оскар Пфистер (Pfister) верил в то, что можно различить грифа как в составной головоломке в картине Леонардо «Мадонна с младенцем и Святая Анна». Мей-ер Шапиро скомпилировал критические оценки, с которыми к эссе отнеслись историки искусства 453. Слово nibbio , ошибочно переведенное как «гриф», на самом деле означает «сокол». Фантазия о соколе, всунувшем свой хвост в рот младенцу, была (как показывают параллельные истории в фольклоре) предзнаменованием вдохновения. Более ранние художники, изображавшие Святую Анну и Марию вместе, рисовали их сверстницами; мотив улыбающегося лица принадлежит к школе Веррокьо, учителя Леонардо. Не сохранилось свидетельств, что Леонардо провел свои первые годы детства наедине с матерью; фактически имеются причины для предположения, что отец забрал его к себе сразу после его рождения. Некоторые из этих аргументов были подвергнуты сомнению со стороны Эйслера 454. Эссе Фрейда о Леонардо да Винчи большинство читателей встретило с восхищением благодаря прекрасному стилю и не поддающемуся определению очарованию, которое можно было сравнить только с загадочной улыбкой Джоконды. Возможно, некоторые интерпретации Фрейдом творчества Леонардо применимы к тому, что выявил для него самоанализ о его собственном детстве.

Можно классифицировать как патографию исследование Фрейда, посвященное истории болезни немецкого судьи Даниэля Пауля Шребе-ра 455. Человек необычайно высокого ума и способностей, Шребер провел десять лет в заведениях для душевнобольных в связи с тяжелым душевным заболеванием. После выписки в 1903 году он опубликовал длинное повествование о своих заблуждениях вместе с текстами официальных документов, написанных о нем экспертами. Несмотря на громадный феноменологический интерес, эта книга давала недостаточно оснований для того, чтобы считать ее патографией; в ней не хватало данных о семье Шребера, его детстве и истории жизни до помещения в психиатрическую больницу. Само заболевание не было представлено в своем хронологическом развитии, но только в форме, которую оно обрело после долгих лет эволюции 456. Более того, редакторы вырезали из

- 158-

7. Зигмунд Фрейд и психоанализ

«Мемуаров» Шребера те части, которые оказались наиболее важными с психоаналитической точки зрения. Тем не менее, там осталась масса запутанных бредовых идей всех видов. Шребер рассказывал о том, как беседовал с солнцем, деревьями, птицами (бывшими фрагментами душ умерших людей); как Бог разговаривал с ним на благородном немецком языке; как почти все органы его тела подверглись изменениям; как грядет конец света; как Бог избрал его для спасения человечества и т. д. Среди всех этих маний (delusions) Фрейд выделил только две специфические, которые счел основными: первое — Шребер утверждал, что находится в процессе превращения из мужчины в женщину; второе — он жаловался на то, что страдает от гомосексуальных притязаний со стороны своего первого врача, невролога Флейшига. Фрейд предположил, что вытесненная гомосексуальность стала причиной параноидного заболевания Шребера. Гомосексуальными любовными объектами Шребера были его отец, затем Флейшиг, позднее Бог или солнце. Фрейд объяснил, что при вытесненной гомосексуальности фразу «Я люблю его» можно было бы отрицать различными способами, каждый из которых вызывает появление целой группы маний (преследование, эротомания, мании ревности или величия). В основе мании преследования лежал механизм проекции. Отвергнутая фраза «Я люблю его» могла быть заменена другой, «Я не люблю его», «Я ненавижу его»... «потому, что он ненавидит и преследует меня».

Теория Фрейда о гомосексуальном происхождении паранойи была принята многими психоаналитиками, в то время как другие чувствовали, что она обоснована лишь для определенной формы этой болезни. Некоторые критики указывали на то, что девиацией Шребера была скорее транссексуальность, нежели гомосексуальность, и что его душевным заболеванием была шизофрения, а не паранойя. При этом они добавляли, что даже если будет доказано, что это был случай вытесненной гомосексуальности, это не объяснит причины заболевания, а только даст его симптоматическую картину. Макальпайн и Хантер предложили другую психоаналитическую интерпретацию истории болезни Шребера: глубокая регрессия к ранней стадии недифференцированного либидо могла вызвать воссоздание детских фантазий о размножении 457.

Фрейд, кроме того, анализировал историю болезни Кристофа Хайз-мана, художника, жившего в семнадцатом столетии, который будто бы подписал два договора с Дьяволом, один - чернилами, а другой - кровью, но ему удалось освободиться и отобрать у Дьявола оба договора 458. На основании доступных для изучения документов (включавших

- 159-

Генри Ф. Эллснбергер

его рисунки и фрагменты из дневника), Фрейд сделал вывод, что Хайз-ман, подобно Шреберу, стал жертвой мощного отцовского комплекса. Дьявол был проекцией его враждебности по отношению к отцу, и здесь также существовал конфликт между гомосексуальностью и беспокойством кастрации. Макальпайн и Хантер дали свою интерпретацию истории болезни Хайзмана, как сделали это в случае Шребера, в свете сексуальных недоразумений и фантазий о размножении 459. Ванденри-ше разыскал новые документы о Хайзмане, но они не внесли существенных изменений в наши знания об этом случае 460. Кажется, до сих пор не нашлось критиков, задавшихся вопросом, нельзя ли приписать часть делюзивного бреда Шребера и Хайзмана преувеличениям или патологической склонности к выдумкам.

Психоаналитическая оценка Достоевского была дана Фрейдом в его предисловии к публикации до той поры неизвестных черновиков «Братьев Карамазовых» 461. Фрейд утверждает здесь, что Достоевский оказался способен создать впечатляющее повествование об отцеубийстве потому, что сам страдал от угнетающего отцовского комплекса. Во время своих пароксизмальных приступов, когда он казался мертвым, Достоевский идентифицировал себя с отцом, находящимся в таком состоянии, в котором сам желал бы его видеть (то есть мертвым), и в то же время его страдания были наказанием за это желание. Страсть Достоевского к игре возникла из его стремлений к саморазрушению, связанных с отцовским комплексом. «Сама судьба, в конечном счете, не что иное как запоздавшая проекция отца», - заключил Фрейд.

Работа «Моисей и монотеизм», публиковавшаяся частями в журнале «Imago» в 1937 и 1938 годах, не является ни патографией, ни научной книгой, ни романом 462. Признавая, что многое в этом произведении было гипотетическим, Фрейд верил в то, что оно достаточно правдоподобно, чтобы оправдать его публикацию. Итак, резюме: