Генри Элленбергер - Открытие бессознательного [Том 1]

Второй характерной чертой настроений fin de siècle стал культ Anti-Physis («антифизис»), то есть всего, что противопоставлялось природе. Если в XVIII веке превалирующим был миф о «благородном дикаре», решительном первобытном человеке, живущем в лесу и сражающемся за свою свободу, то теперь это место занял представляющий собой полную противоположность миф о «развращенном цивилизованном человеке», избалованном роскошью большого города и весьма искушенном в ней. 83Вопреки представлениям романтиков о единении с природой, герой эпохи fin de siècle чувствует себя как дома в подобных монстрам огромных городах, villes tentaculaires, как о них сказал поэт Верхарн, и наслаждается теми развратными и извращенными удовольствиями, которые они предоставляют. Все это сопровождалось культом эстетизма, проявлявшимся в подчеркнутой элегантности одежды и интерьера, а также стремлением людей ко всему редкостному, в чем они видели хотя бы крупицу эксцентрики. Пожалуй никогда в истории культуры в ней не было такого насыщения эксцентричным, как в этот период.

Следующей характерной чертой данной эпохи был присущий ей туманный мистицизм. В наиболее благоприятных случаях увлечение мистицизмом привело нескольких авторов к тому, что они - самым удивительным образом - в той или иной степени обратились к религии (как это произошло раньше с некоторыми из романтиков). Что же до остальных, то они попросту вступали в различные оккультные или спирические секты. В редких случаях это стремление подымалось до увлечения такими феноменами, как гипноз, сомнамбулизм, множественная личность и психические заболевания. Литература взяла на вооружение новый прием - внутренний монолог, имевший целью в точности отобразить поток мысли героя. Французский писатель Эдуард Дюжарден 84и австриец Артур Шницлер 85стали писать романы, в которых не было действия, однако присутствовало описание предполагаемых мыслей, возникающих в сознании героя за определенный период времени, нить которых автор разворачивал перед читателем.

Еще одной немаловажной чертой особого духа fin de siècle был культ эротизма. Так называемый «викторианский дух», превалировавший примерно до середины XIX века, в основном, в Англии, к этому времени уже иссяк, и на континенте его влияние также было весьма незначительным. Более того, журналы и газеты пестрили публикациями эротического характера, хотя их способ выражения был несколько более сдержанным и утонченным, нежели в наши дни. Засилье непристойной литературы было столь интенсивным, что Жюль Кларетье в своем обозрении, посвященном 1880 году, поместил эпитафию следующего содержания: «Здесь лежит порнографический год, 1880-й». 86Эротизм доминировал в литературе, начиная с самых высоких утонченных произведений таких писателей, как Анатоль Франс и Артур Шницлер, и заканчивая наиболее непотребными публикациями для необразованных слоев. Появилось умопомрачительное количество медицинской и псевдомедицинской литературы, посвященной половым извращениям, которая обрела большое количество читателей. Сексуальные извращения описывались в более или менее сдержанной форме и во многих романах того времени. Действительно, именно в ту эпоху некоторые из извращений получили названия, сохраняемые ими и поныне: садизм, мазохизм, фетишизм, а научное описание какого-либо извращения часто следовало за его появлением на страницах литературного произведения. Марио Праз отметил ту роль, которую в мировоззрении людей прошлого столетия играл вампиризм, а также то обстоятельство, что образ «вампира-мужчины» (коварного обольстителя или волка) к концу века постепенно был вытеснен образом «женщины-вампира» («роковой женщины»). 87Другим заметным проявлением эротизма был культ проститутки: живописцы, такие как Тулуз-Лотрек и Климт с некоторой нежностью изображали этих женщин на своих картинах, писатели - Мопассан, Ведекинд, Вильдганг, а также Поппер-Люнкеус прославляли их.

Особый дух fin de siècle царил, по крайней мере, в двух городах - в Париже и Вене. Историки философии отмечают, что поколение, которому в 1890 году было от двадцати до тридцати лет, может считаться одним из наиболее одаренных, какие когда-либо знала Франция. В области философии, науки, искусства и литературы это время отмечено расцветом гениальности и таланта и настоящей бурей в результате столкновения идей. Представители старого поколения часто с неодобрением относились к этой духовной анархии: они не подозревали, что fin de siècle - всего лишь временное настроение и что именно в это время возникают новые формы мышления. Писатели, такие как Поль Моран, рассматривая по прошествии многих лет этот период истории, склонны считать его пустой, легкомысленной эпохой, неспособной дать миру ничего, кроме банальностей. Они подчеркивают нездоровый эротизм, буквально пронизывавший жизнь в то время. 88Андре Бийи, однако, утверждает, что эротизм, засилье которого он не отрицает, все же предъявлял достаточно высокие эстетические требования и являлся в ту эпоху одной из составляющих стремления людей обрести счастье. 89Он также считает, что помимо всего прочего эпоха fin de siècle страдала от чрезмерной интенсивности культурной жизни.

Вена была вторым крупнейшим центром, где царил дух fin de siècle. В Австрии идея декаданса, превалировавшая в Европе, приобрела особый смысл, так как рассматривалась в применении к монархии и империи, которым многие предсказывали грядущий упадок и разложение. Как и в Париже, молодое поколение Вены было чрезвычайно одаренным и блистало талантами. Среди членов кружка «Молодая Вена» были такие поэты как Германн Бар, Рихард Беер-Гофманн, Гуго фон Гофмансталь, Рихард Шаукаль и Артур Шницлер. Здесь, вероятно, так же, как и в Париже, основная проблема заключалась в перенасыщенности идеями и невероятной интенсивности культурной жизни.

Тесная связь между появляющейся новой динамической психиатрией и атмосферой того времени проявилась в сходстве между тем, как пациентов описывали психотерапевты, и тем, как это делали писатели и драматурги. Мы уже отмечали, что многие из историй болезни, описанных Пинелем, казалось, были заимствованы им из произведений Бальзака. В то же время пациенты Жане демонстрируют значительное сходство с героями Золя (например, пациентка Жане Ирен с Полиной, героиней романа Золя «Радость жизни» (La Joie de Vivre)). Однако Электра Гофмансталя гораздо более напоминает Анну О. Брейера, нежели Электру Еврипида, а знаменитая Дора Фрейда похожа на героинь коротких рассказов Шницлера. Это неудивительно, так как эти писатели и психотерапевты принадлежали к одному поколению, и первые изображали своих героев, а вторые описывали пациентов в свете представлений эпохи tin de siècle, отличавшихся стремлением к утонченности и высоким уровней эротизма.