Генри Элленбергер - Открытие бессознательного [Том 1]

В действительности постепенное развитие идей сомнабулизма и гипноза находило свое отражение и в эволюции литературного сознания, идущей от излишне упрощенных тем к более изысканным. Бине, Люка и другие авторы настаивали на том, что имеются не только драматические случаи расщепления личности, но существуют также и всевозможные переходные состояния между фактически расщепленной личностью и личностью нормальной и многогранной. Эта тенденция также отразилась в литературе. Некоторые авторы в качестве тем для своих произведений выбрали невидимые глазу переходы от одной грани личности к другой. Поль Бурже в 1883 году написал роман «Непоправимое» (L'Irréparable), где он описывает историю женщины, которая до своего замужества была открытой, беззаботной и веселой, но впоследствии внезапно стала подавленной и печальной. 164Один из героев этого романа, философ в манере Рибо, объясняет эту метаморфозу читателю. В своем романе «Заветный сад» (Le Jardin secret) l 65Марсель Прево рассказывает историю о женщине, которая «потеряла» свою личность, когда вышла замуж. Через тринадцать лет случилось так, что она натолкнулась на свой дневник, который вела до замужества и, таким образом, обрела вновь эту потерянную личность. Находка послужила стимулом для того, чтобы ее разум стал активным, и она начала лучше понимать окружающий ее мир. Она обнаруживает доказательство неверности своего мужа и думает о разводе. Но после длительного внутреннего конфликта решает остаться с ним и изменить свою жизнь. Она сохраняет свою вторую личность, хотя и на более высоком уровне осознания.

В начале двадцатого века в литературе стали появляться более тонкие описания многочисленных аспектов человеческой личности и их взаимосвязей. В творческой писательской лаборатории все больше использовалась полипсихическая модель человеческого разума, что можно увидеть в произведениях Пиранделло, Джоиса, Итало Свево, Ленормана, Вирджинии Вульф, но больше всего в работах Марселя Пруста. Классический случай множественной личности сейчас является почти забытым. Он упоминался только один раз в творчестве Марселя Пруста при описании сцены в салоне мадам Вердуран, когда кто-то во время светской болтовни упоминает случай, произошедший с одним честным человеком, который во второй личности превратился в негодяя. 166Заслуживает внимания тот факт, что та же самая история была опубликована отцом Марселя Пруста, Адрианом Прустом, как пример интересного психопатологического случая. 167То, что неустанно анализирует Марсель Пруст в своих работах, является многочисленными проявлениями полипсихизма, множественностью нюансов личности внутри нас. Он полагал, что человеческое эго состоит из большого количества маленьких эго, различных, хоть и находящихся рядом, и более или менее тесно связанных. Наша личность, таким образом, постоянно изменяется в зависимости от обстоятельств, места и людей, которые нас окружают. Какие-то события затрагивают одни области нашей личности и оставляют безразличными другие. В хорошо известном прустовском описании повествователь рассказывает, что после того, как ему сообщили о смерти женщины, Альбертины, эту новость последовательно воспринимали различные части его личности. Сумма наших прошлых эго является, как правило, закрытой сферой, но некоторые - парциальные эго - могут неожиданно появляться вновь, тем самым вызывая образную актуализацию прошлого. Тогда одно из наших прошлых эго, оказавшись на переднем плане, начинает жить для нас. Среди подобных многочисленных эго представлены также и их наследственные формы. Другие (например, социальное эго) являются творением мыслей и влияний на нас других людей. Это объясняет то непрерывное движение в разуме, которое соответствует метаморфозам личности. Работы Марселя Пруста представляют особый интерес, потому что его тонкий анализ не является результатом влияния Фрейда и других представителей новой динамической психиатрии. Его академические источники заканчиваются на Рибо и Бергсоне. Было бы вполне осуществимо сделать из его работ трактат на тему человеческого разума (mind) как некое умозрительное пособие, которое дало бы правдоподобную картину того, чем стала бы первая динамическая психиатрия, если бы следовала своим естественным ходом.

Профессиональные философы также сфокусировали свое внимание на феноменах гипноза и множественной личности. Особенное впечатление эти явления произвели на Тэна 168и Рибо. 169Жане утверждал, что история Фелиды является основным аргументом, используемым во Франции позитивными философами против школы догматической философской психологии Кузена. «Если бы не Фелида, нет никакой уверенности, что в College de France существовала бы должность профессора психологии» 170Фуйе видел в явлениях гипноза и сомнамбулизма подтверждение учения о навязчивых идеях (idées-forces). Однако, один из его биографов наводит на мысль о том, что гипноз скорее вдохновлял, чем поддерживал эту концепцию. 171Бергсон лично сталкивался с гипнозом. Будучи профессором в Клермон-Ферран с 1883 до 1888 года, он принимал активное участие в гипнотических сеансах, неофициально проводимых Мутеном, врачом из этого города. 172Сам Бергсон проводил замечательные эксперименты по проблеме бессознательной симуляции загипнотизированных субъектов. 173Позднее, в одной из своих основных работ, Бергсон утверждал, что искусство является очищенной и одухотворенной версией средств, используемых гипнотизмом. 174

Литературные критики также прибегали к явлению множественной личности, для объяснения некоторых загадок. В частности, Спенле разрабатывает гипотезу раздвоения личности в своей интерпретации Новалиса. 175В бытность ребенком Новалис развивал свою вторую личность с помощью фантазии и воображения. Эта личность вырастает, и в то время, пока Новалис внешне живет обычной жизнью горного инженера, она, устами Новалиса, заявляет, что его поэтический сон является выше любой обыденной реальности. Аналогичным образом Поль Валери объяснял личность Сведенборга, великого шведского мистика. Когда Сведенборгу было примерно сорок лет, его глаза «открылись духовному миру». 176Он живет одновременно в двух мирах, реальном и «духовном мире», в котором он поддерживает постоянную связь с ангелами и духами. Кстати, замечает Валери, это является не смешением двух миров, как происходит при галлюцинациях, а совмещением двух миров, между которыми Сведенборг мог перемещаться, как того пожелает.

Явления литературного творчества имели самое непосредственное отношение к первой динамической психиатрии; к их помощи часто прибегали в объяснительных схемах учений о двойственности разума, дипсихизма и полипсихизма, равно как и для размышлений о неизвестных силах разума.