Геннадий Мирошниченко (Мир) - Почему врачи живут меньше своих пациентов на 15 лет? Что делать?

Когда Любовь не слышна, возникает голос Страха. Невроз типа отвращения в любви и есть самый обычный страх смерти. Так, может быть, врачи, так много общаясь с болезнями, приобретают стойкое отвращение к Любви Жизни? Поэтому у них становится и меньше воли к жизни, и меньше духа? Страх — это отражение инстинктов, призванных заботиться о самосохранении не только тела. Он может сигналить о том, что мы нарушаем действие природных критериев.

Плохо, когда в человеке существует поле страха. Это очень одинокий человек. Он теряет жизненную энергию.

Некоторым людям покажутся странными мои рассуждения о животной части человека, тогда как мною провозглашено, как будто бы, привлечение внимания к духовной стороне жизни любого. Я не нарушаю своего плана. Я хочу, чтобы мы все убедились на себе, что даже любовь Человека Животного, то есть инстинктивного, в основе своей есть благодать, если она пронизана светом Духа, светом отношений Любви и Добра.

Воспитание во многом снимает напряжение от вспышек инстинктов. Разум может приручить инстинкты. И лишь духовность освобождает человека от их тягот, потому что инстинкты становятся понятными и родными. Многие люди рождаются вполне здоровыми и с чистыми душами, когда вокруг них бушует война. Поэтому лучше принять наличие сильной защиты у плода и настройки его, в основном, на природные Критерии Жизни, чем свести дело к его малой защищённости перед лицом нелюбви. Если бы на Земле превалировала незащищённость, то Жизни давно бы уже не было.

Часто человек как будто освобождается от тревожащей проблемы, когда его внимание уводится процессом реализации из внутреннего мира во внешний, где проблема может видоизменяться, а от этого может снижаться уровень опасности. Но такие методы ничего не имеют общего с духовностью Человека, то есть с изменением им своих отношений так, чтобы его душа вышла на первое место в лидерстве.

Самыми приспособленными к Жизни я считаю, как ни странно, тех, кто больше всего поддался её давлению. И если негативное давление Жизни требует от нас забыть свои грехи, и мы забываем, то это к духовности и человечности не имеет никакого отношения. Все-таки это абсурд — видеть лучшим то, что подогревает эгоизм или, хуже того, узаконивает эгоистические цели.

Мы рождаемся, наделенные колоссальным потенциалом способностей. Из любого можно лепить кого угодно, хоть великого зодчего, хоть нобелевского лауреат, хоть писателя. Но становимся мы рабочими, колхозниками, инженерами, служащими, руководителями в разных структурах, следователями, ассенизаторами в прямом и переносном смысле — в подавляющем большинстве своём винтиками, выполняющими функции, которые требуются обществу для его функционирования.

Те же, кто поднимается над этим и навязывает окружению свою тактику, свою волю, свою игру, часто сходят за приспособленных, потому что лучше живут, более свободны, более подчиняют себе других. Но давайте присмотримся к ним с другой стороны. Ведь этим своим приспособлением они убегают от страха перед смертью. Так ли необходимо адаптироваться под среду? Останется ли тогда что-нибудь от Человека Духовного, если он пойдёт по этому пути и ни по какому другому? Адаптироваться, чтобы выжить, — это одно, но приспособиться, чтобы материально жить лучше и не думать над духовным, означает другое — поддаться влиянию страха смерти.

И как плохо, неправильно, что до сих пор мы не понимаем слово адаптация как приспособление к требованиям Жизненного Потока и Бога.

Не всегда можно понять себя, где уж тут понять другого! Но понять Жизненный Поток!..

Дав Человеку тягу полов, Жизненный Поток, кажется, не рассчитал: эта тяга вызвала страсть во всём, приводя людей к предательствам и изменам, к подлости и интригам, к войнам и добровольному безумству.

С другой стороны под любовью стало пониматься всё, что стоит выше рациональности, выше сознания и приносит удовлетворение.

Бог забеспокоился и стал посылать на землю пророков. Один из них, Иисус Христос, объяснил людям прописные истины Жизненного Потока и Бога, его требования к людям в своём Духовном Учении.

При этом отношение к женщине почему-то оказалось подобным отношению почти как к неодушевлённому предмету. Напрашивается мысль о том, что мужчины не просто более самостоятельны, чем женщины, в выборе — женщины как бы вообще лишаются такого выбора. И это, с одной стороны, естественно — ведь женщина обязана продолжать Жизненный Поток, а значит, он будет вести её более жёстко по жизни.

Но, с другой стороны, качества женщины определяют саму любовь к ней и силу этой любви. Если мораль есть принятые общественные правила поведения, то любовь всегда находится над моралью (“Бог есть Любовь”), ибо любовь сильнее любой морали. Мораль может только убить любовь и вместе с ней часто убивает самого человека.

Нравственность определяет отношение к Богу, к бесконечности Природы. И, казалось бы, любовь между полами, имеющая непосредственное отношение к Богу, должна быть нравственной.

Однако, исследуя человеческие отношения в любви, создаётся впечатление, что человеческая любовь — это что-то совсем другое, чуть ли не обратное. Более того, часто она называется сатанизмом и демонизмом. Понятие женского демонизма даже проникает в научные книги.

Где же истина? Неужели же она находится всего лишь в заповеди «Не прелюбодействуй!», которая, наоборот, кажется, отнимает возможность у человека после женитьбы проявлять любовь ко всем, кроме супруга и супруги? Но любить не означает обязательно прелюбодействовать.

Ведь у большинства людей нарушения моральных норм вызывают чувство вины и угрызения совести. Душа на моральные нарушения реагирует значительно сильнее, чем на нравственные, ибо она боится осуждения. И в чём же тогда состоит вина человека, на которого вдруг свалилась любовь-привязанность к другому человеку, и эта любовь ему вообще-то как бы и не нужна, вредна для его дел, отрывает его от семейного долга и действительно отнимает у него драгоценное здоровье?

Странный всё-таки эксперимент проводится над нами. Ограничивающие жизнь заповеди были в своё время даны Иисусом для своих учеников, чтобы они ограничили себя для проповеди нового Учения. Но зачем же делать из всех людей учеников-фанатиков?

Виссарион, понимая непреодолимость этой ситуации, решил вопрос о любви по-иному: он её разрешил без ограничений, но с обязательной дружбой между супругами и без негативного отражения любви, которая вдруг возникает на стороне, на детях.

Иначе говоря, мораль заповедей Христа применима лишь для внутренней среды проповедников, пожертвовавших своими жизнями во имя дела. Если это не так, то происходит нарушения высшего принципа: «Бог есть Любовь». Высшее на то и высшее, чтобы диктовать свои условия всему нижележащему.