Рольф Добелли - Философия хорошей жизни

Какие книги лучше всего покупаются во все времена? Вовсе не те, что сегодня перечислены в топ-листах бестселлеров и штабелями лежат на столиках в книжных магазинах. Это книги, которые снова и снова переиздаются в течение десятков лет, а то и веков: Библия, «Красная книжечка» Мао, Коран, Манифест Коммунистической партии, «Властелин колец», «Маленький принц». Их называют лонгселлерами, и ни одно издательство не может без них обойтись. То же касается и бродвейских шоу, туристических аттракционов, песен и разной другой продукции. Какой у нас самый успешный автомобиль «всех времен»? Toyota Corolla. Ее новые и новые версии выходят на рынок с 1966 года, и сегодня в нашем распоряжении уже одиннадцатое поколение. Популярность этой модели связана вовсе не с объемом продаж в первый год, а с долгим периодом времени, когда она продавалась и продается.

В длительных успехах часто содержится еще один, не слишком поначалу заметный ингредиент, функционирующий подобно разрыхлителю теста (пекарскому порошку): мелкие продвижения по пути прогресса, которые выстраиваются с течением времени в нужном направлении.

Рассмотрим такой пример инвестирования: вы вкладываете 10 тысяч евро под 5 процентов годовых. Тогда через год вы становитесь богаче — всего на 500 евро. Ну, полная чепуха! Но если вы продолжаете вкладывать свою скромную прибыль, то через 10 лет ваш капитал составит уже 16 тысяч евро, через 20 это будут уже солидные 26 тысяч евро и — прямо-таки сказочные — 115 тысяч евро через 50 лет. Капитал растет не линейно, а по экспоненте. А поскольку у нашего мозга нет специального органа чувств, показывающего далекую перспективу, то и специальным чутьем развития по экспоненте мы не обладаем.

В этом и заключается хитрый секрет постоянства: долгосрочный успех развивается и растет, как пирог с пекарским порошком. Скучные, медленные, долгосрочные процессы ведут к наилучшим результатам. То же самое происходит и в нашей жизни.

В истории не было еще такого столетия, где активность, деловитость, усердие ценились бы так высоко, как сейчас. «Сверхсовременная религия разрушения» требует, чтобы мы перманентно разрушали свою карьеру, свою компанию — да, собственно, и свою жизнь, чтобы все придумать и начать заново. В общем мнении утвердилась идея: дескать, так и только так в наше время можно «удерживаться на плаву» и остаться конкурентоспособным. Многие люди к тому же верят, что хорошая жизнь должна состоять из авантюр, рискованных путешествий, перемен места жительства и покорения вершин. Я же верю, что всё наоборот.

Чем спокойнее жизнь, тем она продуктивнее. Математик и нобелевский лауреат Бертран Рассел отметил это еще в свои гораздо более тихие времена: «Жизнь самых значительных мужчин, за исключением некоторых великих моментов, была ничем не примечательна. Сократ то и дело радовал себя застольем в гостях… основную же часть своей жизни он проводил в тишине — со своей Ксантиппой, вечерами совершал прогулки для улучшения пищеварения и, возможно, встречал того или иного друга. Кант вроде бы никогда не удалялся более чем на 15 километров от Кёнигсберга. Дарвин, вернувшись из кругосветного путешествия, спокойно жил дома до самой смерти. …Повсюду мы видим, что для великих мужей характерна спокойная жизнь, а их удовольствия при взгляде со стороны ничем особенным и волнующим не отличались». Разумеется, то же можно сказать и о великих женщинах в нашей истории. Между суетливостью и хорошими идеями нет положительной корреляции, между неутомимостью — и проницательностью, между активностью — и достижением нужного результата.

Что это означает применительно к нашей жизни? Поменьше занятости, побольше постоянства. Если вы уже определили свой круг компетенции (см. предыдущую главу), оставайтесь внутри него — так долго, как только возможно. То же самое — если вы обрели хорошего партнера в браке, нашли подходящее место жительства или вполне исполнимое хобби. Выдержка, умение думать на перспективу и постоянство — очень важные, но недооцененные добродетели. Мы должны вернуть их и вновь о них позаботиться. «От вас вовсе не требуется блистательных достижений, — полагает Чарли Мангер, — будьте только в среднем чуточку умнее других и оставайтесь такими в течение долгого, очень долгого времени».

Антоний [23]родился в Египте в 251 году в семье богатых землевладельцев. Когда ему исполнилось восемнадцать [24], его родители умерли. В церкви он слышал слова из Евангелия от Матфея: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах: и приходи и следуй за Мною». Он поступил соответственно: раздарил все свои владения и ушел на край пустыни, где провел в одиночестве многие годы. Со временем за ним последовали и другие. Их становилось все больше — молодых мужчин, которые прислушивались к зову Господа. Так возникло христианское монашество: из случайных объединений людей, живших уединенно в пустыне. Поэтому Антония называют сегодня «Отцом монахов» [25].

Через тысячу лет нечто подобное произошло с сыном богатого итальянского купца. Франциск Ассизский [26]вел весьма расточительный образ жизни, любил веселиться и щеголять роскошной одеждой, пока вдруг во сне не услышал глас Божий. Он раздал все, что имел, поменялся своей одеждой с нищим, поселился в пустыне и занялся реставрацией церквей. Постепенно к нему присоединились другие отшельники — так возник орден францисканцев.

Когда сегодня мы слышим слово «призвание», то вспоминаем Антония или Франциска Ассизского. Они не могли не последовать зову Господа. О подобном призвании мы знаем на примере Павла, Августина, Блеза Паскаля и других призванных и обращенных — по Библии и по другим источникам.

В то же время слово «призвание» звучит современно и актуально. «Как мне найти свое призвание?» — один из самых частых вопросов, который мне доводилось слышать от молодых людей. И каждый раз я запинаюсь, хватаю ртом воздух: «призвание» — реликт христианства. А в устах человека, который не верит в бога, оно выглядит как некий сдвиг в сознании — химера, бредовое представление.

Разумеется, люди, которые ищут сегодня свое призвание, больше не думают о том, чтобы удалиться от мирской жизни. Напротив, для них это означает, скорее, еще более сильную вовлеченность. У них романтическое представление о том, что каждый человек несет в себе некий зародыш способностей, которые непременно должны расцвести — и тогда расцветет полным цветом вся жизнь. И вот люди напряженно вслушиваются в себя в надежде уловить призыв именно к такой деятельности, которая обеспечит им полную самореализацию. Это опасно, поскольку сама идея призвания — одна из величайших иллюзий нашего времени.