Роже Дадун - Фрейд

Для Зигмунда, которому исполнилось три с половиной года, переезд резко нарушил счастливое течение раннего детства, оставив в душе свои следы: видимо, отсюда берут начало боязнь поездов и доходящая порой до отвращения враждебность к Вене, городу, плохо встретившему его. С переездом из Фрейберга в Вену через Лейпциг у Фрейда связано сильное эротическое переживание, которое он описывает в письме к Флиессу от 3 октября 1897 года: "(между двумя и двумя с половиной годами) мое либидо пробудилось и повернулось к матери (matrem) благодаря путешествию из Лейпцига в Вену, которое я совершал вместе с ней и во время которого я, уложенный спать в ее комнате, несомненно мог видеть ее обнаженной". Ошибка, сделанная здесь Фрейдом, уменьшившим на год свой действительный возраст, побуждает нас придать этому воспоминанию особое значение. В два - два с половиной года маленький Зигмунд еще находился во Фрейберге и его либидо уже было обращено к матери, которую он должен был неоднократно видеть обнаженной и за интимными занятиями в единственной комнате, где жила вся семья. Возможно, во время путешествия он вновь увидел мать "обнаженной", но возникшее при этом чувство, на что указывает его ошибка, появилось значительно раньше. Оно лишь было возрождено и оживлено, вызвало сцену скопофилии, побудив Фрейда эротизировать путешествие, привело в действие эмоциональные ресурсы либидо, помогающие побороть тягостную ситуацию расставания и движения к неизвестному. Результаты этого универсального процесса обычно благоприятны: даже самому Фрейду, который столько говорил о "страхе путешествий", последний не мешал совершать их во множестве и виртуозно наслаждаться ими.

После первого зерна Эроса, заложенного матерью, ребенок получил от нее урок совсем другого рода - первого приобщения к смерти, почти метапсихологической встречи с Танатосом. Вот как Фрейд пишет об этом в "Толковании сновидений": "Когда мне было шесть лет, и мать давала мне первые уроки, она объяснила, что все мы сделаны из земли и должны вернуться в землю. Я не соглашался и сомневался в этом. Тогда мать потерла друг о друга ладони, как будто лепила шарики, но теста у нее в руках не было, и показала мне черноватые кусочки кожи, отделившейся от рук, доказывая, что мы сделаны из земли. Я был поражен этой демонстрацией ad oculos и смирился с тем, что лишь позднее сумел сформулировать: "Du bist der Natur einen Tod schuldig" ("Природе ты обязан смертью"). По поводу последней цитаты Шур замечает, что, согласно исследованию Стрэчея, речь идет об измененном высказывании принца Гала, адресованном Фальстафу в "Генрихе IV": "Thou owest God a death" ("Смертью ты обязан Богу"). Если мы знаем, какое впечатление произвели на сына знаменитые материнские шарики, то попытка подменить "природу" "Богом" представляется сомнительной. Этот библейский материнский урок, свидетельствующий о дерзости ума шестилетнего мальчика и педагогической смелости молодой матери, является также примером презрения ко всем иллюзиям, которые мы можем лелеять относительно природы нашего существа: оно есть лишь пыль. Разрушать и развеивать иллюзии - таково было одно из главных призваний Фрейда.

Амалия не одна заботилась о дошкольном воспитании маленького Зигмунда. Якоб продолжал водить сына на прогулки и, беседуя с ним на самые разные темы, внимательно следил за развитием ребенка, замечая явное пробуждение его любознательности и вкуса к учению. Тридцать лет спустя он отмечает это в лирическом посвящении, написанном на древнееврейском языке на фамильной Библии, которую отец торжественно дарит сыну на тридцатипятилетие. Его перевод, дополненный ссылками издателя и словом "год", отсутствующим на оригинале, взят из большого альбома о Зигмунде Фрейде: Мой дорогой сын Шломо (Соломон) на седьмом году жизни дух Господа овладел тобой (Судии 13, 25), и Он обратился к тебе: Иди, читай мою Книгу, и источники ума, знания и понимания откроются тебе. Вот Книга книг, в нее погружались мудрые, из нее законодатели узнавали статуты и права (Числа 21, 18). Ты увидел лик Всемогущего, ты услышал его и постарался воспитать себя, и ты тут же воспарил на крыльях Разума (Пс. 18, 11). Долгое время Книга была спрятана (сохранена) подобно останкам Свода Законов в раке Его слуги, (однако) в день твоего 35-летия я сделал для нее новый кожаный переплет и воззвал: "Искрящийся источник! Пой для него!" (Числа 21, 17), и я принес тебе на память и в знак любви. - От твоего отца, который тебя бесконечно любит, - Якоба, сына равен Ш. Фрейда. В Вене, столице, 29 Нисана 5651 г., 6 мая 1891 г.

В семь лет маленький Зигмунд прочитал Книгу книг. "В очень раннем возрасте, - пишет он в "Моей жизни", - когда я только освоил искусство чтения, я погружался в библейскую историю; как я понял позднее, эта тема всегда оставалась предметом моего интереса". Он читал библию братьев Филиппсонов, "Die Israelitische Bibel", - прекрасное издание на двух языках - древнееврейском и немецком, вышедшее в Лейпциге в 1858 году, иллюстрированное почти пятьюстами гравюрами и снабженное историческими и археологическими комментариями. Обобщенные и схематические образы рисунков, складывающиеся в по-детски фантастические комбинации, долго преследовали воображение Фрейда. Они возвращаются, например, во сне, озаглавленном "Дорогая мать и существа с птичьими клювами" Комментарий этого сна, предложенный Анзье в книге "Самоанализ Фрейда", красноречиво свидетельствует о его связи с гравюрами из Библии.

Зигмунд поступил в лицей в возрасте девяти лет, на год раньше положенного. С самого начала он зарекомендовал себя блестящим учеником, и все шесть последних лет учебы оставался первым в классе. Будучи очень способным к языкам, он быстро выучился читать по-французски и по-английски и в возрасте восьми лет, если верить Джонсу, начал читать Шекспира. Кроме древнееврейского, который был ему уже знаком, он изучает латинский, греческий, а затем принимается за итальянский и испанский. В классе он не перестает побеждать в мастерстве владения немецким языком - языком своей культуры.

Между тем семья Якоба Фрейда, в которой с рождением Александра в 1866 году стало семь детей, живет в бедности. Поскольку состояние дел Якоба далеко от процветания, он вынужден принимать помощь родителей жены. Сложное положение получает драматпчсский оборот в связи с делом дяди Жозефа, которое историки психоанализа освещают крайне сдержанно. Жозеф, младший брат Якоба, был арестован за распространение фальшивых денег и в 1866 году осужден на десять лет каторги. Тяжелое наказание. "Печальная история", - пишет Фрейд и добавляет: "Мой отец, который от горя быстро поседел, обычно говорил, что дядя Жозеф никогда не был плохим человеком, но был, по его выражению, склонен к необдуманным поступкам". Желая больше узнать об этом деле, Рене Гикльхорн провела собственное расследование. Она отправилась в Манчестер, где жили сводные братья Зигмунда Эмануэль и Филипп, и узнала от них, что сам Якоб, деятельность и источник доходов которого в Вене не слишком хорошо известны, мог пользоваться подозрительной щедростью своего нищего брата.