Роже Дадун - Фрейд

Он ждет другого, причем многого, очень многого от идеи бисексуальности и не позволяет себе опошлять ее. Он, несомненно, предчувствует, что в этом есть нечто, подобное фундаментальному пласту психической реальности, некоей герцинской фазе складчатости ( Важный этап тектонической активизации в истории Земли, приведший к формированию ряда горных систем и складчатых сооружений ) в психике; и в этих складках заключена важная и чрезвычайно действенная структура, которую он - и здесь тоже проявляется смелость Фрейда - называет своей "скрытой гомосексуальностью". Он без колебаний старается выявить в своих многих письмах то "женское", что есть в нем, подчеркнуть наличие "андрофильной тенденции", а его самоанализ позволил с определенностью установить гомосексуальную окраску взаимоотношений с флиессом.

Представим себе, сколько отваги, жесткой определенности и страсти к познанию потребовалось, чтобы простой буржуа - врач из Вены, мыслящий и действующий в рамках общей культуры и согласно этике, в которой доминирует сексофобия и ужас перед гомосексуальностью, выявил в себе самом, благодаря несокрушимой динамике своего самоанализа, гомосексуальную структуру!

В письме от 14 ноября 1897 года возникает грандиозный и выразительный образ, полный игры интуиции и разнородных картин. Вначале идет вступление Фрейда: "Я родился на свет... в результате смертных мук...", затем следует психоаналитический и антропологический взгляд на "древние сексуальные зоны", отвергнутые в результате биологической эволюции человечества, ощущения, некогда "интересные", стали "отталкивающими". Таким образом, вырисовывается причина, лежащая в основе половых извращений, которая представляет собой сохранение сексуальных ориентиров, связанных с "анальной, ротовой и глоточной областями". Далее следует описание явления эротизации "всей поверхности тела", и, прежде чем сделать заключение, что "настоящий самоанализ в действительности невозможен", возврат к концепции бисексуальности ("Я ... отказался от того, чтобы видеть в либидо мужской элемент, а в проявлении покорности - женский"), который напоминает картину, предложенную Фрейдом в начале письма: "Это случилось 12 ноября 1897 года; солнце находилось в восточном секторе, Меркурий и Венера были в конъюнкции". Но Фрейд тут же разрушает торжественность этого заявления благодаря чувству юмора: "Нет, - пишет он. - Никакого провозглашения нового рождения...", и в итоге день оказывается отмечен "мигренью" и тем, что у Оливье "выпал второй зуб"...

Однако невозможно не видеть, несмотря на все фантазии Фрейда, что речь идет именно о "рождении", о появлении и победоносном вхождении идеи бисексуальности в структуру фрейдизма, отныне повернувшегося в сторону восточного солнца и принявшего вакхический колорит, который будет периодически проявляться... И если не пытаться увидеть в словах Фрейда вряд ли имевшую место мысль о "конъюнкции", объединении Востока и Запада, то станет ясна его удивительная проекция на мифологический небесный свод мотива бисексуальности. Меркурий и Венера - это Гермес и Афродита, их соединение порождает Гермафродита - фигуру с тысячелетней историей, олицетворяющую собой бисексуальность...

Из "бездонных глубин", в которые погружается Фрейд, самоанализ извлекает образы фантастические, древние, первичные. Благодаря им нам представляются удивительно знакомыми и близкими "первичные" сцены и явления, которые воссоздает для нас Фрейд через слова Гете: "И возникают дорогие тени, А с ними, как забытая легенда, И дружба первая, и первая любовь".

Отголоском этого поэтического обращения к первоосновам служит письмо Фрейда от 27 октября 1897 года: "Речь идет о близости первого испуга и первого разногласия. Печальный секрет заключен в обращении к своему первоисточнику..." Стихи Гете, взятые из посвящения к "Фаусту", показались Фрейду настолько хорошо характеризующими его собственное, "фаустовское", начинание, что он вновь цитирует их, согласно данным книги "Рождение психоанализа", в краткой речи, произнесенной в 1930 году в доме поэта, и добавляет в качестве комментария: "Эта цитата может быть повторена в каждом случае нашего анализа".

Почему же, выловив из бездонных глубин столь драгоценное сокровище, Фрейд испытывает необходимость заявить, что "настоящий самоанализ в действительности невозможен"? Причем это высказывание предназначается не для глухих, а для хорошо слышащих психоаналитиков, которые должны возвести его в правило, в догму любой аналитической практики. Но вместе с тем сколько оно вскрыло новых ресурсов, в том числе и у самого Фрейда!

Фрейд постоянно говорит о самоанализе в течение того насыщенного вводного периода, о котором мы упомянули, и в то же время рекомендует работу Пикфорта Фарроу, озаглавленную "Воспоминание детства, относящееся к шестому месяцу жизни", напоминая, что автор не смог найти общего языка с двумя психоаналитиками, к которым обратился. "Тогда он, - уточняет Фрейд, - обдуманно применил процесс самоанализа, который я сам использовал в определенный период для анализа собственных сновидений. Его результаты заслуживают рассмотрения вследствие своей оригинальности и особенностей техники". В работе "Рождение психоанализа", где рассказывается об этом случае, говорится: "По согласованию с Фрейдом это его высказывание послужило предисловием (Фрейд, 1926) к брошюре Фарроу, озаглавленной: "Занимайтесь самоанализом сами; практический метод самолечения", НьюЙорк, 1945 год".

Проблема, как это легко видеть, быстро осложнилась различными недоразумениями. Самоанализ Фрейда никогда не предпринимался, не развивался и не завершался целью "самолечения"; он не является чисто терапевтическим методом, хотя Фрейд и говорит в определенный момент о том, чтобы "избавиться" от "небольшой истерии". То, что Фрейд понимает под названиями "невроз" или "истерия" применительно к своему методу, является скорее продуктом экспериментальной модели, состоящей из элементов, относящихся к нервной деятельности, различных симптомов (которые, если верить Шуру, связаны с действительными соматическими нарушениями), объединенных на общем "неврастеническом" основании, которое, однако, в любом случае остается чем-то неопределенным. И эта модель служит в первую очередь механизмом познания. Можно говорить об "экспериментальном неврозе" или, используя более выразительный термин, "опытном неврозе", поскольку здесь происходит смешение субъективного опыта, живой истории субъекта, опыта как формы и предмета исследования, как способа организации проблемы и, наконец, опыта, как профессиональной эмпирической практики ("сделать что-нибудь для них").

"Опытный невроз" Фрейда действует подобно связующему механизму- между реальными проявлениями неврозов (всегда неясными, недоступными, волнующими, враждебными, но действительными) и Идеей невроза, то есть неврозом понятым, восстановленным, в том числе и с помощью самоанализа. Существует параллель и постоянная разноплановая связь между самоанализом и внешними наблюдениями, которые, взаимодействуя, способствуют обоюдному развитию. После своей знаменитой фразы, прокомментированной выше, Фрейд делает следующее важное заявление: "Поскольку мои случаи ставят передо мной ряд других проблем, я вынужден прервать собственный анализ".