Леонид Гримак - Резервы человеческой психики. Введение в психологию активности

И наконец, третий путь достижения внутренней свободы — путь разума, рассудка — предлагает джнана-йога, утверждающая, что ни одна из йог не должна отказываться от знания. Его объектом становится и сущность жизни и смерти, указанным же знанием рекомендуется руководствоваться индивиду в целях повышения жизненной устойчивости. Вместе с тем йога предостерегает от таких действий разума, которые могут оказаться слишком «внешними» для того, чтобы они могли разъяснить вещи, являющиеся, по существу, «внутренними».

Безусловно, разработанная в рамках йоги система методов воздействия на психику не может быть отделена от религиозно-этической направленности этого учения. Подчинение протекающих в организме процессов сознанию и воле как высшему продукту психики рассматривается здесь как путь, способствующий «освобождению» души из-под власти материи, очищению ее от «суетных» устремлений.

Для управления общим психофизиологическим состоянием человека, и прежде всего орудием его мысли — мозгом, индийскими мудрецами была разработана специальная психологическая система, получившая название раджа-йога (царственная йога). Индийский мыслитель Вивекананда называл ее «психологической йогой», так как полем ее деятельности является руководство психической жизнью. Практически эта задача решается посредством выработки умения сосредоточивать мысль. Раджа-йога считает, что в обычном состоянии мы бесполезно расточаем нашу энергию. Сила духа — рассеянные лучи света. Чтобы они засияли огнем, их нужно собрать в пучок — сосредоточить.

Упражнениям в концентрации мысли предшествуют упражнения физиологического характера: асаны — специфические положения тела и пранаяма — овладение дыханием. За этим следуют три психологических этапа тренировки концентрации внимания и мысли. Первый из них — пратьяхара — состоит в отвлечении органов чувств от внешних воздействий и полном сосредоточении внимания на внутренних ощущениях. Следующий этап — дхарана — характеризуется тем, что внимание в течение определенного времени (постепенно удлиняемого) сосредоточивается лишь на одном или нескольких объектах сознания. Высший этап концентрации — дхиана — исключает всякие предметные (образные) формы созерцания. Сосредоточение направляется в данном случае на идею, смысл, не связанный с какой-либо конкретной формой. Такое состояние, как правило, сопровождается экстазом и называется «самадхи».

Невзирая на множество внешних различий, отмечает Е. И. Парнов, основной и единственной целью индо-буддийской медитации является состояние самадхи (широко известно определение: «йога — это самадхи»). Говоря о своеобразии экстатического состояния, сопутствующего самадхи, он напоминает о том, что все канонические сочинения предупреждают о невозможности описать его словесно. Пытаясь определить его как «не то и не это» или сравнивая с пустотой, йогические авторы достигают немногого. Вполне естественно напрашивается мысль о том, что явление, которое никак нельзя передать словами, не существует как объективная реальность. [11] См.: Парнов Е. И. Боги лотоса. М., 1980, с. 111–112.

Не случайно в многословных и выспренних описаниях «озарений» мы не находим каких-либо идей или открытий, Связано это, однако, не с невыразимостью мистического опыта, как думают сами мистики, а с тем, что выражать им просто нечего. Отчеты мистиков содержат информацию не о внешней объективной реальности, а о реальности внутренней, психической, т. е. о пережитых в мистическом трансе состояния и сознания, сквозь призму которых они пытаются осмыслить имевшиеся ранее представления о боге и мире [12] См.: Попова М. «Спасательная» миссия дзэн. — Наука и религия, 1979, № 12, с. 22. .

Действительно, здесь усматривается определенная «странность». Ведь йоги подробно описали и «классифицировали», например, множество телесных движений. Каждый жест, каждое мимическое движение, каждая поза имеют у них свое значение. Система этих значений весьма разнообразна — соответствующий язык тела состоит из многих сотен знаков. В их танце можно насчитать 600 движений одних только рук. Богаты оттенками внутренних ощущений и переживаний и описания специальных психических упражнений, предшествующих достижению состояния самадхи. И только при описании самого этого состояния словарный запас йоги оказывается несостоятельным, а самым «выразительным» его определением оказывается «не то и не это».

Конечно, здесь могут быть непреодолимые трудности: ведь нужно выразить словами состояние, в котором функционально выключены все органы чувств и «отторможены» в сознании все предметные образы. Как полагает советский исследователь коммуникативных особенностей языка В. В. Налимов, в данном случае можно говорить о высвобождении реликтовых форм дологического мышления, которое непосредственно связано с «континуальным» (глубинным) потоком сознания. Этот вид сознания, считает он, присутствует в нас, но остается закрытым логикоструктурированной формой рефлективного мышления. Поэтому не может быть описано словами то состояние, которое не получает отражения в сознании в словесных и образных формах [13] См.: Налимов В. В. Непрерывность против дискретности в языке и мышлении. Тбилиси, 1978, с. 73. .

Несмотря на то, что европейская культура, казалось бы, уже имеет более или менее полное представление об учении йогов, о их мировоззрении и возможностях, все же время от времени появляются отдельные публикации, которые удивляют даже сегодняшнего эрудированного читателя. Речь в них идет о некоторых возможностях йогов [14] См.: например: Якубенок Л. В. Под крылом Вишну (Очерки о Непале). М., 1975, с. 273–277. . Можно полагать, что активность психики, тренированной изощренными физическими и психическими упражнениями йоги, будет еще долго изумлять европейцев. Реальные же и целесообразные границы развития психической активности человека современная наука еще только начинает выяснять.

Другим религиозно-мистическим направлением, предполагающим «делание» психики и психологии человека, явился дзэн-буддизм — специфическая дальневосточная модификация буддизма. Он сложился примерно в VI веке до н. э. в Индии и затем получил распространение в Центральной, Юго-Восточной и Северо-Восточной Азии. Кочуя по странам, буддизм претерпевал немало изменений, дробясь на школы и секты. Одной из таких сект и явился дзэн. Его возникновение связывается со следующей легендой. Однажды Будда вместо многословной проповеди молча поднял вверх цветы. Ученики пришли в замешательство. И только старец Махакашьяпа со спокойной улыбкой смотрел на учителя, понимая красноречие его безмолвного наставления, которое гласило: «Я обладаю самым драгоценным сокровищем, духовным и трансцендентным, которое я передаю сейчас тебе, о почтенный Махакашьяпа!» Это событие, якобы раскрывающее сокровенную глубину духа Будды, и положило, согласно преданию, начало учению дзэн. Его название происходит от санскритского слова «дхъяна» (в китайской транскрипции — «чань»), что означает молчаливое созерцание, самоуглубление, внутреннее сосредоточение.