Леон Фестингер - Теория когнитивного диссонанса

Перейдем к рассмотрению значения диссонанса для процессов общения. До сих пор мы говорили только о результатах этих процессов и о том, что при получении социальной поддержки происходит снижение диссонанса. Существование диссонанса предполагает поиск поддержки и, следовательно, должно влиять на ход процессов общения. Как было показано в предыдущей главе, один из самых очевидных таких эффектов заключается в том, что человек начинает общаться с другими по рассматриваемому вопросу. Точно так же, как существование диссонанса, возникшего вслед за покупкой новой машины, приводит к тому, что человек начинает читать рекламные статьи о купленной им марке автомобиля, диссонанс должен подталкивать его заводить с другими людьми разговоры об автомобилях и своей машине в частности. Владелец автомобиля рассчитывает найти других людей, так же, как и он, считающих, что он купил прекрасную машину, а если ему это не удается, то пытается убедить окружающих в том, что у него прекрасная машина. То есть можно ожидать, что появление диссонанса будет сопровождаться интенсификацией общения, затрагивающего те когнитивные элементы, которые находятся в отношениях диссонанса. Соответственно уменьшение диссонанса будет сопровождаться уменьшением количества общения на такие темы.

Данные, подтверждающие это предположение, крайне скудны. Практически не проводилось исследований, которые бы имели дело с инициацией общения и даже с общим уровнем общительности у людей, которые находятся в условиях, неизбежно или возможно вызывающих тот или иной вид диссонанса. Таким образом, данные, которые я приведу в последующем обзоре, носят скорее иллюстративный, чем доказательный характер.

Имеющие отношение к нашему вопросу данные можно найти в исследовании Бакстера [85] Baxter, D. Interpersonal contact and exposure to mass media during a presidential campaign. Unpublished doctor’s dissertation, Columbia University, 1951. , который проводил повторные опросы значительного числа людей во время избирательной кампании 1948 года. Наше особое внимание привлекли данные относительно степени активности респондентов в стихийно возникающих дискуссиях по политическим вопросам и вопросам выборов.

Первый опрос проводился в июне 1948 года. Кроме степени активности в политических дискуссиях экспериментаторы выясняли, насколько каждый респондент заинтересован в результатах выборов, а также помогал ли он чем-нибудь своей партии в ходе предвыборной кампании. Табл. 24 представляет полученные данные.

Из первой части таблицы видно, что у тех, кто не делал ничего для своей партии, существует вполне логичная связь между степенью заинтересованности в выборах и активностью их обсуждения. Чем больше интерес, тем больше разговоров. Но среди тех, кто чем-то помогал своей партии, такая связь, которую можно было бы предсказать на основе простого здравого смысла, отсутствует.

Частота возникающих дискуссий не зависит от интереса к предстоящим выборам. Этот факт становится понятным, если допустить, что у большинства людей сосуществование низкой заинтересованности в выборах и знания о собственных действиях, направленных на помощь своей партии в предвыборной борьбе, должно вызвать диссонанс. Следует также допустить, что вопреки общей тенденции людей говорить о предстоящем интересующем их событии среди тех, кто испытывает диссонанс (группа мало заинтересованных людей), существует другая тенденция — обсуждать это событие с целью уменьшить диссонанс. Если другие люди сумеют убедить их в том, что выборы и в самом деле очень важное событие, то диссонанс между низким интересом к выборам и деятельной помощью своей партии уменьшится или даже полностью устранится.

Таблица 24.Отношение между диссонансом и инициированием общения

Если наша интерпретация верна, то мы должны обнаружить в данных следующий факт. Если и в самом деле среди людей с низким интересом к выборам отсутствие связи между степенью заинтересованности и количеством разговоров о политике (при том что они оказывают активную помощь своей партии) является результатом их попыток снизить диссонанс, то должны быть и свидетельства уменьшения диссонанса. А именно, если этим людям удается снизить диссонанс, то спустя некоторое время должна измениться и степень их интереса к выборам. В табл. 25 представлены данные июньского и октябрьского опросов.

Из таблицы видно, что тех, кто помогал, и тех, кто не помогал своей партии, доля интересующихся выборами в июне была практически одинаковой (68–69 %). Для тех, кто ничего не делал для своей партии, этот процент остался практически неизменным в течение четырехмесячного периода с июня по октябрь. В то же время во мнениях тех, кто помогал своей партии, произошел ожидаемый сдвиг. К октябрю доля признавших свой интерес к выборам выросла до 88 %. Я еще раз хочу подчеркнуть, что, несмотря на то что результаты этого исследования согласуются со следствиями из теории диссонанса о том, что существование диссонанса будет порождать процессы общения между людьми, число опрошенных было столь незначительным и такое количество побочных факторов не контролировалось, что эти результаты никак не могут рассматриваться в качестве однозначного подтверждения теории.

Таблица 25.Процент респондентов, проявляющих сильный интерес к выборам

Вновь обратимся к исследованию Блау, который обнаружил, что в течение двух лет изменение мнений происходило в основном в сторону увеличения их согласованности, или, в терминах нашей теории, в сторону снижения диссонанса. Одной из областей, в которой наблюдались подобные изменения, была область социальных установок по отношению к немцам. В связи с этим Блау приводит данные, касающиеся инициирования процессов социальной коммуникации. В ходе интервью задавался вопрос: «Случается ли вам быть взволнованным событиями общественно-политической жизни так же остро, как и событиями вашей личной жизни?» Логично предположить, что если респондент отвечает «Да», то это означает, что эти события волнуют его до такой степени, что он обсуждает их с другими людьми и вступает в споры. Если ответы на этот вопрос действительно отражают, в какой степени человек инициирует политические дискуссии, то теоретические следствия этого факта ясны. Можно предположить, что существование когнитивного диссонанса, связанного с общественными и политическими событиями, ведет к обсуждению этих событий с окружающими. Следовательно, люди, испытывающие подобный диссонанс, чаще будут отвечать на этот вопрос утвердительно. Кроме того, предсказания, которые можно сделать относительно ответа на этот вопрос со временем, также довольно очевидны. Если мнение людей действительно изменяется в сторону уменьшения диссонанса, то у тех людей, мнение которых изменилось, ко времени второго опроса должна проявиться тенденция отвечать «Нет» на вопрос об интенсивном обсуждении событий общественно-политической жизни. Те испытуемые, кто не изменил своего мнения в течение двухлетнего периода времени и у кого величина диссонанса осталась прежней, не должны были продемонстрировать изменений в ответе на этот вопрос. Рассмотрим данные Блау в свете этого рассуждения.