Сергей Расторгуев - Управление Вселенной. Женщина и Вселенная

Как известно, чтобы «правильно» управлять, сознание, в общем случае, и не требуется. Требуется только программа, только алгоритм, только законы и строгое их исполнение.

Сознание не требуется, если процессы управления поставлены на конвейер. А они поставлены, да еще как! И звезды послушно ходят по своим орбітам, и планеты снуют вокруг своих звезд с точностью, недоступной муравью, бегущему к своему муравейнику. А если где-то требуется выйти за пределы наработанных алгоритмов, то вот тогда вызывается исполнитель, способный найти команды и «докрутить» алгоритмы.

Физический мир подсказывает исполнителю, где и что надо доработать, через предъявляемые зрелища.

Засохло дерево, стоящее на одиноком утесе и наводящее на людей ощущение тлена всего сущего — срубить!

Оползень сполз с горы на охотничью тропу или на шоссе М2 — расчистить!

Засуха заставила потрескаться землю там, где раньше росла травка. Но, вдруг оказывается, что в реке, текущей, правда, в другую сторону, как раз много воды — повернуть!

Физический мир постоянно корректирует себя, опираясь на биологические и социальные потребности человека. И даже вечные звезды могут обратиться к вечному человеку за помощью.

Давным-давно жили-были Звезды. Они были большими, красивыми и счастливыми и водили хоровод по вечному бездонному космосу. Так бы оно все и продолжалось до наших дней. Но не бывает абсолютно одинаковых движений, слов и поступков. Нельзя дважды войти в один и тот же Космос, как нельзя ничего повторить с начала — даже если ты циклическая программа. Повтор всегда будет другим. Трагедия может превратиться в фарс, а фарс — в трагедию. И как не пытались Звезды повторять движения друг друга в кружении вокруг друг друга, но каждый раз чуть-чуть да не так сталкивались их лучи, и протуберанцами не всегда получалось одинаково нежно коснуться разгоряченных поверхностей. Ошибки не пропадают бесследно. Они накапливаются в виде разбитых вспышек и осыпавшихся искр. Ошибки начинают формировать собственное пространство — пространство между кружащимися звездами. Ошибки заполняют собой Космос. Они становятся одновременно и средой обитания и оболочкой — броней, защищающей звезды от повтора ошибок и… друг от друга. И Звезды отдаляются. Убегая, они надеются спастись от новых ударов и от новых ошибок.

А чем больше было совершено ошибок, тем больше их совершается в данных момент и тем больше будет сделано завтра. Если ошибки не исправлять, то они начинают расти по экспоненте. Они начинают заполнять собой пространство. На этом заканчивается тесный хоровод звезд и начинается ускоренное разбегание Вселенной. Вселенная набухает. Она становится похожа на беременную, но это не беременность, потому что нельзя родить ошибку. Это опухоль, заставляющая убегать друг от друга еще пока здоровые клетки Космоса. Наблюдатели-физики называют эту опухоль темной энергией или энергией разбегания. А рыцари-практики готовы стереть ее огнем и мечом. И когда опасность для Вселенной становится критической, вот тогда пробуждаются спящие рыцари, одевают доспехи и отправляются сражаться с врагом во имя любви. А враг страшен, и имя ему Незнание. Рыцарь, идущий на врага, даже не подозревает, что накопленные миром ошибки — это результат вмешательства наблюдателя-разбойника. Наблюдатель, фактом наблюдения искажающий протекающие процессы, — это причина болезни и одновременно лекарство. Все зависит от дозы и технологии применения.

Могут ли во Вселенной свершаться события, которые не наблюдаемы самой Вселенной во всем ее разнообразии, в разнообразии всех ее миров? Очевидно, нет. За наблюдение отвечает Жизнь. Живешь, значит, наблюдаешь. Наблюдаешь камень, катящийся с горы, закат над морем, солнечное затмение, смеющуюся женщину, делящийся протон, куда-то торопящееся нейтрино. Живешь, значит, наблюдаешь. А раз наблюдаешь, значит, осознанно или неосознанно, но создаешь модели мира и управляешься этим моделями.

Жизнь в ответе за процесс наблюдения, ибо этот процесс гарантирует управляемость и нахождение Вселенной между двумя крайностями. Жизнь вечно наблюдает физический мир. Скрытая, неосознаваемая цель этого наблюдения — поиск управляющих команд. Поэтому-то человек лезет и в микромир и макромир. Он ищет там для себя команды. Он думает, что именно оттуда растут ноги его Богини. Поэтому-то человек и приписывает элементарным частицам одухотворенность. Для важничающего существа невозможно поверить в то, что он управляется обыкновенными бездушными электронами и камнями, катящимися с гор. Неужели они имеют на это право?

Жизнь — вечный Наблюдатель. Рефлексируя сама над собой, она наблюдает и себя тоже. И в той части, в которой она способна наблюдать себя, она и управляет собой. И не более. Это и есть самоуправление, которое среди прочего выражается в стойке, которую делает самец при виде текущей самки, в выстреле охотника при попадании в прицел бегущего кабана, в рыке, издаваемом оскаленной пастью, при приближении конкурента к куску мяса.

И получается, что каковы картины, такова и Жизнь.

И если вдруг исполнение команд становится тягостной обузой, то обузой становится роль наблюдателя, т. е. роль живого, т. е. того, кем управляют с помощью зрелищ. Покойником никто не командует. Командует он. Он собирает людей, он ведет их за собой на кладбище, он своей прожитой жизнью определяет их речи на своих поминках.

В конце-то концов, стремление к абсолютной власти над миром — это стремление к смерти. Это стремление к смерти вообще, потому что, в частности, это стремление приводит к смерти в себе Наблюдателя. Наблюдатель становится не нужным. А если не нужен наблюдатель, то не нужен и мир, даже если он завоеван.

— Ау! Где вы зрители, где вы наблюдатели?

Ибо только Наблюдатель, копающий ямы на берегу моря, способен откопать Трою, а, значит, и свидетельствовать о том, что она была, была вместе с Еленой Прекрасной и той любовью, благодаря которой были уничтожены тысячи людей.

Наблюдатель восстанавливает мир, более того, он даже восстанавливает чувства, он способен заново воссоздать любовь. Вот только для кого?

Они любили друг друга.

И как-то раз, когда он обладал ею в квартире друга, она заметила, что друг, на самом деле, никуда не ушел, а, спрятавшись, подсматривает за ними.

— Ну и пусть, — подумала она, — я же рядом с любимым. Значит, можно все!