Константин Платонов - Психология религии.

Но психология фетишизма далеко не всегда является проявлением только религиозной психологии. Ведь и каждому из нас, как, надо думать, и первобытному человеку, некоторые вещи совершенно реально «приносят счастье». Я говорю о сувенирах, которые французы совершенно правильно связали с памятью, ибо souvenir — по-французски воспоминание.

Кто не испытывал чувства счастья при взгляде на предмет, напоминающий любимого человека или радостные события? И не вдохновляли ли на подвиги солдат, вызывая подъем, в свою очередь обеспечивающий удачу, фотографии любимых, хранившиеся в карманах фронтовых гимнастерок? Такое же счастье приносил средневековому рыцарю, идущему в бой, шарф его дамы, которым он повязывал свои латы. Надо ли удивляться, что он наделял этот шарф особой силой, родственной и другим амулетам, ладанкам, иконкам и т. д. А у первобытного человека очень сходная психология приводила к появлению тотемов и чурингов. Хотя, конечно, во всех этих случаях социальные условия накладывали свой отпечаток, определяя их различия и особенности.

Нельзя забывать, что психологу с явлениями фетишизма приходится сталкиваться и в патологии, в частности в сексуальной патологии, когда предмет, принадлежащий человеку другого пола, начинает вызывать у больного чувство различной силы, вплоть до дающей половое удовлетворение. И не надо думать, что это «совсем другое». Мы не знаем, проявлялась ли эта патология и у первобытного человека. Но между этой психопатологией и психологией тотемизма, амулетов, талисманов, сувениров и религиозного фетишизма есть много общего и много постепенных переходов, при всем различии содержания вызываемых ими чувств и идей.

К. Маркс назвал фетишизм « религией чувственных вожделений» и раскрыл ее психологическую сущность следующими словами: «Распаленная вожделением фантазия создает у фетишиста иллюзию, будто „бесчувственная вещь“ может изменить свои естественные свойства для того только, чтобы удовлетворить его прихоть».

Следовательно, по своей психологической сути тотем, чуринг, фетиш, идол и амулет очень близки. Если в основе тотемизма лежит признание магической, вначале родственной, связи с определенным предметом, то фетишизм конкретизирует эту связь, наделяя тот или иной предмет магической силой.

Амулет, или талисман (что одно и то же), — это предмет, в который верят, что он приносит счастье, удачу. Объективно это чувство появляется как условно-рефлекторная эмоция, вызванная предшествующими удачами.

Фетиш же — это предмет, имеющий эту силу якобы вследствие пребывания в нем духа, божества.

После образования мировых монотеистических религий религиозная психология вернулась к канонизированным амулетам. В христианстве ими являются кресты, иконы, мощи, ладанки, нательные кресты; в исламе — «черный камень» Кааба в Мекке и гробницы святых — так называемые мазары; в буддизме — священные ступы.

В ряде религий Западной Африки фетишем может быть любой предмет: поразивший воображение человека камень необычной формы, кусок дерева. Если фетиш специально делается в виде человеческой фигуры, это будет идол. Вещь, приносящая удачу, — это амулет. За удачу фетиш благодарят жертвой (моему шингкэну за удачную охоту кровью зверей мазали рот). За неудачу либо наказывают, либо просто выбрасывают, заменяя новым. Психологически очень интересен африканский обычай: прося о чем-либо фетиш, в него забивают гвоздь, надеясь, что боль от гвоздя поможет фетишу легче запомнить, о чем его просят, и потому лучше выполнить просьбу.

Чуринг на языке одного из австралийских племен — это камень или кусок дерева, который якобы может быть двойником, вторым телом человека. В том или ином виде такие чуринги были у всех народов и во все века.

Возможно, что, украшая стены пещер рисунками зверей, первобытный человек отождествлял свой рисунок с убитыми зверями или теми, которых хотел убить.

Вера в возможность погубить человека, проткнув сердце восковой куклы — его чуринга, прошла через многие века и до сих пор существует не только у первобытных народов. В сибирской тайге в начале 30-х годов я видел женщину, которая ворожила над фигурками из глины. Это были чуринги ее пациентов, которых она заочно лечила. К слову сказать, она сама и другие жители села считали ее хорошей христианкой.

Иконы и статуи богов по своей психологической сущности очень близки чурингам. Ведь каждый из этих предметов не сам по себе получает сверхъестественную силу, а именно потому, что он двойник того, кто уже ею наделен.

В повести М. Коцюбинского «Тени забытых предков» есть эффектная сцена: Иванко, герой повести, подслушивает, как колдун Юра путем магического действия над его изображением (чурингом) «сживает его со свету». Аналогичная сцена есть ив известном романе «Королева Марго» Александра Дюма. Да что говорить, во время войны, когда люди часто обменивались фотографиями, мне не раз приходилось слышать, что это — «дело рискованное», так как, если портрет попадет в руки врага, он сможет «навести порчу» через него на оригинал. Отсюда и вера в то, что волосы и ногти нельзя выбрасывать, а надо сжигать.

Во французском языке даже есть глагол «envoûter», означающий «портить», «околдовать кого-либо, прокалывая его восковое изображение». Современный французский писатель Морис Дрюон в своем историческом романе «Яд короны» из хроники «Проклятые короли» красочно, исторически правдиво и подробно описывает эту процедуру «анвутирования» одним кардиналом короля Людовика X. Интересно, что, прежде чем кардинал проткнул иглой восковую фигурку, она была окрещена по всем правилам церкви, даже с крестными отцом и матерью!

Идея заклинания, поставленного в заголовке и взятого мною из «Книги джунглей» Редьярда Киплинга, так же как и сама идея мистического кровного родства, связана с психологией тотемизма. Не только в средние века обмен мечами означал магическое «побратимство»; я застал этот обычай в аулах горного Кавказа в виде обмена кинжалами.

Но идея кровного родства связана и с культом крови. Яркий красный цвет и, главное, смерть после потери крови не могли не привлечь внимания человека.

Африканские пигмеи, готовясь к совместной и опасной охоте, наносят себе одной и той же стрелой кровавые раны. С культом крови связаны ритуальные убийства. Совместное убийство, например, у папуасов связывает убийц кровным родством. Плутарх в своих «Сравнительных жизнеописаниях» в фрагменте «Валерий Публикола» описывает, как участники заговора против республиканского строя Рима совместно убили раба и на его крови клялись в верности своему делу. Аналогичен старинный ритуал «кимотори» у японских самураев.