Андрей Ермошин - Вещи в теле

Молодой человек двадцати лет, страдающий из-за невозможности реализовать свои сексуальные потребности и переживший опыт неудач при знакомствах с девушками (“Как о волшебстве мечтаю о том, что у других уже давно есть!”), ощущает на руке браслет с шипами вовнутрь , причиняющий ему боль, — образ ранящих обстоятельств, не позволяющих получить столь нужное ему тепло (“Я замерзаю, мне холодно!”), — в груди носит черное облако с ядром в виде твердого черного куска льда .

Существуют естественные корреляты и у хороших состояний, возникающих по завершении работы. Они, как правило, характеризуются ощущением легкости, потери границ тела, слияния с простором: водой, воздухом и т.д. БЭСТ, о котором мы уже упоминали, также поощряет выявление этих “недостающих звеньев” образного восприятия не только внутренних ощущений, но и “граничных” и “заграничных” (“На чем лежите?” — “На песке”.).

“Ты кто?” и “Где ты?” — опробованные заходы работы, но не излагаемые в данной книге. Они являются дополнительными к заходу “Что в себе ощущаешь?”. Поскольку в последующем мы будем обсуждать подход, который я считаю более эффективным и коротким, и у меня не будет возможности проиллюстрировать заходы “Ты кто?” и “Где ты?” , приведу один из примеров такого рода работы, причем не только с диагностическими, но и терапевтическими частями.

Вырвалась из плена

Пациентка Л.М., 1953 года рождения, долго мнется перед тем, как начать рассказывать. “Вы меня не так поймете... У людей к этому такое отношение!.. Я засыпаю каждый раз с одним желанием — не проснуться”.

Она ощущает, что многотонный гранит высотой с семиэтажный дом раздавливает ее, лежащую на животе. Тело распластано, руки-ноги даже не двигаются, но голова способна вращаться.

Что под ней? Тоже камень. Голова как в пропасти, а внизу — горная река. Обрыв глубиной метров 30. Постоянная зажатость. Ни АТ, ни АТ с реланиумом, ни другие препараты и процедуры не помогают.

— Когда Вы зажаты, какое состояние Вы испытываете?

— Полная безысходность. В этом состоянии я уже несколько лет.

Об обстоятельствах, при которых она оказалась придавленной гранитной скалой, вспоминает следующее: “Я работала в школе и всегда желала делать все на совесть. (Я училась в интернате, и наша директор — я ее очень любила и уважала — воспитывала нас: кем бы вы ни были — хоть дворником, хоть министром — вы должны работать на совесть. Многие ее слова я забыла, но эти — помню.) Не имея ни методики, ни опыта, я оказываюсь классным руководителем. Выпуск получился хороший. Второй класс тоже я полностью вела. Ответственность. Параллельно — учеба в институте, дочки были маленькими... Вдруг — конфликтная ситуация. На школу выделили одну путевку в Артек. Дочка была в совете дружины. Я знала, сколько она там делает... Встает вопрос о том, кто поедет. Направляют дочь секретаря парторганизации. “Но она же ни в чем не участвует!” — стала возражать я. Поехала все-таки она, а директор сказал мне: “Уходи сама, иначе мы тебя раздавим”.

Ушла в педучилище. Думала, что на повышение. Новая обстановка, новая работа. От семилеток перешла к восемнадцатилетним... Классное руководство... Я всегда была уверена в своих силах, а тут в первый раз столкнулась с тем, что... мне идти на лекцию, а я ничего не помню. Произошел надлом.

Через месяц ушла. Диспансер. Капельницы, таблетки. Три месяца на больничном — один месяц работы — снова три месяца на больничном... Даже есть было трудно. Алушта. Не разговаривала. Спала. Муж был удивительно тактичным: заставлял купаться в море, гулять, но если замечал в моих глазах протест, то мягко уступал. Начала разговаривать, улыбаться. И только через год пошла на поправку.

С тех пор как только возникает стрессовая ситуация — меняю работы. Десять мест поменяла. Больше полугода нигде не работаю”.

Возвращаемся к актуальному. В скале нельзя дольше оставаться: это угрожает смертью. Пациентка думает, что делать, думаю и я. Может быть, ей стоит кого-то позвать на помощь?

— Кричали?

— Что кричать, если знаешь, что здесь люди не пройдут?

— Может быть, кто-то проходил, — продолжаем мы разговор в поисках более реального выхода.

— Голова над горной пропастью, река шумит, и я слышу то, что сзади... — уточняет Л.М.

— Может, двинуться в обратном направлении?

— Невозможно.

— Просто расслабиться, принять тяжесть? — предлагаю я (имея в виду умереть, чтобы возродиться, пережить свою смерть, чтобы жить).

— Это для меня неприемлемо.

Получается, надо в кого-то или во что-то превратиться (как в сказках), чтобы выбраться, — приходим мы к совместному заключению.

— Ручейком? Птицей? Змеей?

— Ручейком в горную реку, — решает Л.М. и тут же высказывает опасение: — по скале растекусь, до речки не доберусь...

Все-таки потекла. Делает выдох.

— Вы уже на просторе?

— Да, но душа там осталась. Желание взять нож и соскоблить. Это воздушный шар какой-то... Не соскабливается. То место, где было тело, представляется теперь пещерой. Душа в ней, наблюдает сверху. Я не вижу себя. Какой-то шар, который надо вытолкнуть, отодрать от этих стенок. Прозрачный. Там внизу — будто огненная река. Я раньше этого не замечала... Может быть, душа боится? Нет голубой прохлады, а есть огненные языки пламени, как лава.

— Может быть, пойти направо или налево, если поменять объем? — предлагаю я.

— Направо, потому что “наше дело правое”.

— Кем же?

— Муравьем! — восклицает Л.М. и продолжает описание: — Выхожу из этой пещеры (для муравья это огромное пространство!), иду направо. Вижу трещины на почве, на камнях... Длинная дорога. Не вижу ни неба, ничего другого больше, — недоумевает пациентка.

— Вы же муравей, — догадываюсь я, — поэтому Вы и не видите дальше поверхности камешков и почвы!

— Маленький камешек уже покорен, — докладывает Л.М. и делает выдох, — а ведь он показался целой горой!

Л.М. не понимает, куда идти дальше.

— Назад?

— Нет. Внизу — река. Вправо! Все-таки вправо (дорога “правая”)... Вот я уже в своем обычном облике. Пытаюсь идти направо. Ни людей, никого, ничего. Но у меня есть предчувствие, что если я пойду туда, то должна куда-то прийти. Должна найти... Будем идти по этой дороге, — сама заключает сеанс и открывает глаза, которые блестят уже совершенно другим блеском.

Комментарий.Выявление “сказки”, в которой живет человек, может быть продуктивным. Контакт с этой пациенткой прервался по внешним причинам после небольшого цикла встреч.

Для меня было очевидно, что невротический фасад скрывает (или открывает?) серьезные конституциональные проблемы: эмоциональную неустойчивость, чувствительность. Ведущим характерологическим радикалом был циклоидный, “прописанный” во внешности в округлой форме лица, пышности. Тонкая шея и повышенная способность обижаться коррелируют между собой. У Л.М. тонкая шея, что заставляло сомневаться в ее способности к успешной адаптации без поддерживающей работы.