Мортимер Адлер - Шесть великих идей

Восприятие, полностью лишенное понятийного содержания, должно, следовательно, рассматривать каждый объект как уникальный, никак не связанный с каким-либо классом или видом, но воспринимаемый единственно и только сам по себе.

Когда объект, который мы созерцаем, дает нам чистое удовольствие, оно исходит просто от знания, не являющегося ни научным, ни философским, ни историческим, ни даже обывательским. Это совершенно особое восприятие, отказывающееся от всех понятийных составляющих — таким образом, это знание о единичном как таковом — просто одной вещи [36] Единичное как таковое — философское понятие, существовавшее с античных времен; в широкий философский обиход введено Гегелем. , неклассифицируемой и не относящейся ни к какому виду.

Все объекты, с которыми мы находимся в каких-либо отношениях, могут быть разделены на две основные категории. С одной стороны, это объекты желания, то есть то, в чем мы нуждаемся, что мы хотим или любим; они представляют для нас практический интерес, и по отношению к ним мы предпринимаем те или иные действия. С другой стороны, это объекты познания, постижения, памяти и мысли; понятийного знания или беспонятийного восприятия или созерцания. Как мы помним, благо — это ценность, относящаяся к сфере желания; истина — цель в области знания. Красота, по-видимому, принадлежит обеим этим сферам, каждой из них весьма особым образом.

Фраза доставляет удовольствие в определении прекрасного дает нам основание отнести идею красоты к сфере желания. Но поскольку это удовольствие особого вида — по Канту, незаинтересованное, и желание тоже особого вида — стремление знать. Познание, как мы видели, тоже специфично — беспонятийное созерцание, или восприятие единичного как такового. Тем не менее, несмотря на особый вид, это все же познание, поэтому красота является ценностью, связанной с той же сферой, что и истина. Поэтому можно сказать, что прекрасное относится к обеим областям — желания и знания.

Осталось еще несколько нюансов, о которых следует упомянуть в связи со взаимоотношениями идей красоты, истины и блага. Наше понимание красоты оставляет нерешенным один вопрос, подлежащий обязательному разъяснению. До сих пор мы рассматривали красоту как полностью субъективное понятие. Она, определенная как свойство объекта, которое доставляет нам удовольствие при созерцании или восприятии единичного как такового, оказывается полностью зависимой от вкусов человека. Пристрастия людей отличаются в зависимости от того, что доставляет им радость при восприятии.

Мы сумели отделить идею истины от сферы вкуса. Мы смогли разграничить действительное благо и кажущееся. Это позволило нам выявить объективную и субъективную сторону двух идей — истины и блага. В состоянии ли мы сделать то же самое по отношению к концепции красоты? Едва ли, если оно строго соотнесено с понятием приятного — то есть того, что приносит нам радость или наслаждение при его восприятии.

Многие из нас, наслаждающиеся чем-то и потому называющие объект красивым, хотят думать, что и остальные должны радоваться этому. Но у нас нет права навязывать свои вкусы, если только мы не найдем оснований для предписаний в сфере приятного. Допустим, мы не сможем найти их — но это не должно нас останавливать. Нам все равно следует выяснить, присутствует ли красота целиком «в глазах» или сознании смотрящего.

Желая что-либо, я называю этот объект хорошим. Мое суждение главным образом представляет собой высказывание обо мне самом и объекте, рассматриваемом в отношении меня. Если вы не подозреваете, что я пытаюсь обмануть вас, то сочтете мое высказывание истинным.

Тем не менее вы можете оспорить его: кажущееся мне хорошим на самом деле таковым не является, а совсем наоборот. В данном случае это высказывание касается объекта, а не меня, и мы можем аргументированно спорить о его истинности.

Если я называю что-то красивым, потому что получаю удовольствие просто от созерцания его, то мое высказывание также главным образом касается меня и объекта. И если вы не подозреваете, что я пытаюсь обмануть вас, то опять сочтете мое высказывание истинным.

В данном случае вы не можете его оспорить, заявив, что объект, названный мною красивым, не приносит мне удовольствие. Вы можете сказать, будто вам неприятно созерцать его, но отличие наших мнений произойдет из-за разницы во вкусах — и об этом нет смысла спорить.

Если красивое тождественно приятному — тому, что доставляет нам чистое удовольствие при созерцании — то нельзя уйти от вывода, что красота «целиком в глазах смотрящего» и что она — дело вкуса. Но мы называем объект красивым еще в одном смысле — когда мы говорим о самом предмете, а не о нас самих и не о нашем к нему отношении.

Если объект обладает свойствами, заставляющими нас восхищаться, то можно назвать его красивым. Он обладает этими качествами независимо от того, приятны ли они нам или нет. Если восхитительное всегда было бы приятным, то красивые объекты всегда субъективно казались бы прекрасными, то есть все получали бы удовольствие от их созерцания. Но это, как известно, не так.

Нам остается выяснить, существует ли связь между красотой вызывающего восхищение объекта и его приятными свойствами для отдельных людей с разными восприятием, характером, воспитанием и культурой. Следует заметить, что восхищение — такое же выражение вкуса, что и приятность, за исключением одного различия. Приятное всегда воспринимается непосредственно. Напротив, восхищение может появиться в результате мыслительной деятельности и зависеть от уровня наших знаний.

Философы по-разному определяют свойства, делающие объект восхитительным.

Аристотель писал: «…так как прекрасное — и живое существо, и всякий предмет — состоит из некоторых частей, то оно должно не только иметь эти части в стройном порядке, но и представлять не случайную величину. Ведь прекрасное проявляется в величине и порядке…» [37] Аристотель. Поэтика, гл. VII, § 1075; пер. М. Л. Гаспарова (см.: Аристотель. Сочинения. В 4 т. — М.: Мысль, 1983. Т. 4).

Фома Аквинский говорил, что для красоты требуются три условия: цельность, или совершенство; должная пропорция, или созвучие; и ясность [38] Сумма теологии, ч. II, вопр. 27, ст. 1. .

Когда все части целого правильно расположены и пропорциональны друг другу и его структура понятна и ясна (не замутнена несогласующимися или негармоничными элементами), такой объект является красивым. Он восхитителен в силу своей внутренней безупречности и совершенства.