Андрей Курпатов - Развитие личности. Психология и психотерапия

К аналогичным выводам о протекании указанных процессов в структуре Индивидуальной Реальности подталкивает нас и Н.В. Абаев. Вот что он пишет, ссылаясь на классические тексты: «Если сосредоточенность сознания нарушается и мысли начинают „разбегаться в разные стороны“, шастра рекомендует „поймать и вернуть“ их в прежнее состояние концентрации, зафиксировав их на „правильной мысли“ (чжэн нянь), то есть мысли о том, что все есть „только сознание“, что внешнего мира объектов нет и что даже его сознание тоже лишено собственных признаков, поэтому его нельзя „схватить одной мыслью“». [172]

Однако Шри Ауробиндо Гхош в своей книге «Синтез йоги» пытается представить познание, указанное А.Э. Лапиным, таким образом: познающий является здесь не субъективированным (то есть не-личностью), а некой духовной субстанцией, которая оперирует не сознанием, а «сверхсознанием». «Чувства, – пишет Шри Ауробиндо Гхош, – могут дать нам только поверхностный образ вещей, и они нуждаются в добавлении мышления для полноты информации об образе; но духовное видение в состоянии представить нам вещь в себе и всю истину о ней». [173]В целом эту попытку можно расценить как желание уйти от когнитивности.

Однако само слово «медитация» является производным от латинского « meditor », что означает «размышляю, обдумываю». Ю.Л. Каптен также указывает, что латинское « meditatio » имеет аналоги и в других языках: русское «думание» или «умное делание», санскритское «дхьяна», греческое «медомаи» и др. [174]«Каждый из медитационных путей, – пишет Д. Голмен, – имеет сходство с другими путями, каждый – по-своему не похож один на другой. Если отвлечься от различия в техниках – а на это различие как раз делается главный упор в каждой системе верований, – то все эти пути роднит то, что они – разновидности процесса трансформации сознания». [175]Впрочем, если рассматривать медитацию в соответствии с ее этимологией, то мы никогда не выйдем за пределы Индивидуальной Реальности, а все развитие личности завершится шизоидной (в терминологии А. Лоуэна [176]) по сути диссоциацией сознания и телесных функций, обеспеченной я-неотождествленными ролями (что, впрочем, очень логично, да и соответствует зачастую действительности).

Собственно медитацию, изолированную от других иогических практик, [177]видимо, все-таки следует понимать не как работу сознания, но как попытку уйти от него, уйти от сознательной деятельности как таковой. Эту мысль достаточно ясно формулирует Бхагаван Шри Раджниш (Ошо): «Когда вы совсем ничего не делаете – телесно или ментально, на любом уровне, когда всякая ваша активность прекратилась и вы просто есть, просто существуете, это и есть медитация.

Вы не способны ее делать, не способны ее практиковать: это необходимо понять. Мышление, концентрация, созерцание – это тоже делание. Если же хотя бы в течение одного мгновения вы ничего не делаете, а просто пребываете в своем центре, полностью расслабившись, это и есть медитация». [178]Впрочем, данная «не-практика» для человека, личность которого продолжает определяться внешними контурами, представляется весьма сомнительной. Заставить себя впасть в медитативное состояние, используя для этой цели силу воли, значит проявить сознательную активность, что, следуя утверждению Ошо, уже есть ошибка. Остается задаться вопросом, что же в данном случае первично: развитие личности, приводящее к аннигиляции ее структуры, вследствие чего медитация оказывается возможной, или же медитация приводит к развитию личности? При самом лояльном анализе приходится склоняться к первому варианту.

Это подтверждает и Лама Анагарика Говинда: «Когда манас отражает эмпирическое сознание мира, – пишет он в книге „Основы тибетского мистицизма“, – он выглядит как актер и одновременно как зритель этого мира, как „я“ и самосознание. Но в тот момент, когда манас поворачивается от чувственного сознания и интеллекта и направляет свое внимание на истинные причины бытия, на вселенский источник всего сознания, иллюзорность представлений об эго становится очевидной, и опыт шуньяны открывается во всей его глубине и величии. Это откровение достигается не дискурсивной мыслью, интеллектуальным анализом или логическим умозаключением, а полной раскованностью всей умственной активности, что создает условия, при которых может возникнуть прямое переживание Реальности: интуитивный опыт бесконечности и всеохватывающего единства всего, что только есть: всего сознания, всей нашей жизни, всего, что мы можем назвать». [179]Однако и здесь определяется некий подвох (достаточно присмотреться к этому последнему – «назвать»), который станет более очевиден, когда мы обратимся к следующему исследователю данных феноменов.

Джозеф Голдстейн предполагает возможным развитие личности (то есть аннигиляцию ее структуры) посредством медитации, через дистанцирование с собственной мыслью. «Делать мысли объектом медитации, – пишет он в своей книге „Опыт прозрения“, – значит просто осознавать по мере их возникновения, что наш ум – думает, однако при этом не вовлекаться в содержание самого процесса, не давать потоку ассоциации увлечь нас, не анализировать мысль и причину ее возникновения, а просто осознавать, что в этот самый момент совершается думание». [180]Впрочем, законно встает вопрос: кто является субъектом, делающим мысли своим объектом? И не является ли в данном случае разотождествление с одним ego отождествлением с другим? Кажется, что и в этом случае нецелокупность личности сыграла с нами свою обычную шутку.

Но так или иначе, даже если допустить, что когнитивность действительно может быть преодолена при помощи йогических практик и медитации, второй необходимый критерий, который мы выдвинули для констатации процесса развития личности, а не какого-то другого явления, а именно: интенсивные, непосредственные и явственные отношения с другим человеком (Другим), – все равно оказываются нереализованными. Йог, равно как и любой медитирующий, является нам абсолютно безответным, скрытым в самом себе, и ни о какой социальности (в любой ее форме) говорить в этом случае, конечно же, не приходится. «Итак, целью йоги, – пишет Гопи Кришна, – является единство с Богом, Брахманом с духовными сущностями, такими как Христос, Кришна, с Космическим Сознанием, с Атманом, с Божественным… – в зависимости от верований ищущего». [181]Иными словами, это единство с чем угодно и с кем угодно, но только не целостность самого себя самого по себе и не открытость своей сущности, лежащей в основе личности, для Другого, а именно этот критерий, именно эта способность к индивидуальным отношениям представляется нам наиболее существенной, если мы говорим о развитии личности, а не неких способностей, которыми в той или иной степени, возможно, если верить теоретикам йоги, обладает каждый человек.