Дженни Андерсон - Стратегия семейной жизни. Как реже мыть посуду, чаще заниматься сексом и меньше ссориться

«У меня часто просят совета, — признался Гэри Беккер, обладатель Нобелевской премии 1992 г. и Президентской медали Свободы 2007 г., один из первых ученых, изучавших экономику брака. — И я нередко думаю: “Что ж ты деньги за консультации не берешь, озолотился бы”».

Другой экономист, пожелавший остаться анонимным, сказал нам, что они с женой уже 40 лет как принимают вместе душ каждый день. И заключил, что все дело в привычке.

А Джордж Левенштейн — тот самый, который выдвинул концепцию холодной и горячей эмпатии, — сказал, что возбуждение (то есть переход в «горячее» состояние) просто от присутствия второй половины в комнате — это то, что не свойственно людям, состоящим в браке со стажем. А значит, когда они думают, стоит ли заняться сексом или нет, они находятся в «холодном» состоянии — скажем, моют посуду или чистят зубы. И в этом случае для того, чтобы выполнить свой план, им не хватает как раз горячности.

Левенштейн предложил два способа, как не дать пламени угаснуть. Первый — ввести правило: если кому-то одному хочется секса, второй не в праве отказать. Никакого вето. Второй — определиться с частотой и стараться соответствовать. «Секс полезен для здоровья и помогает сохранить отношения», — сказал нам Левенштейн. Да, профессор Левенштейн, вы правы как никогда.

«Не знаю, что он там себе говорил, — рассказывает Джен, — но он просил мальчиков дать ему минуту и вскоре заходил в гостиную в гораздо лучшем расположении духа».

Благодаря этой игре у Говарда и Джен стало гораздо больше секса. Более того, Говард вскоре так наловчился сам себя утихомиривать, что Джен уже с трудом справлялась со своими «постельными» обязанностями.

«Один-два раза в неделю для меня нормально, но в последнее время Говард может и месяц без истерик продержаться, — сказала она нам. — Так что, как говорится, будьте осторожны в своих желаниях».

Начнем с истории, хорошо известной в финансовом мире. Ее знает каждый студент-первокурсник любого экономического вуза. Возможно, и вы ее уже где-то слышали. Это история о тюльпаномании, и вот как она звучит в нашем несколько приукрашенном изложении {75} 75 Наша версия истории о тюльпаномании позаимствована из бестселлера 1841 г. «Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы» Чарльза Маккея (Маккей Ч. Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы. — М.: АЛЬПИНА ПАБЛИШЕР, 2003. 848 с.). Мы слегка приукрасили его рассказ, который и без того вызывает недоверие у некоторых исследователей. Мы сами не эксперты по истории Нидерландов XVII в., но в свое оправдание можем сказать: труд Маккея до сих пор находится в списке обязательного чтения для каждого уважающего себя финансиста. И, побывав за свою жизнь в нескольких собственных мыльных пузырях (экономического плана), мы считаем его историю вполне правдоподобной. Кроме того, Майкл Льюис, редактировавший книгу «Цена всему. Перечитывая шесть шедевров экономической мысли» (The Real Price of Everything: Rediscovering the Six Classics of Economics), тоже включил в нее эту историю. А Льюису можно доверять. .

Одним погожим деньком где-то в конце 1500-х гг. неизвестный нам господин ехал по немецкому городу Аугсбургу и вдруг углядел за оградой пышного сада необычный цветок: длинный зеленый стебель, устремленный прямо в небеса, и головка из аккуратных красных лепестков, сложенных в форме тюрбана. Ничего подобного он раньше не видел. «Что это?» — спрашивает он владельца поместья. — «А, это? Это тюльпан. Он привезен из самого Константинополя».

— Какой красивый цветок, — говорит господин. — Я хотел бы купить такой жене.

— Думаю, мы можем договориться, — отвечает хозяин.

Господин уезжает домой с тюльпаном.

Через пару дней к господину на кружечку холодного пива заскакивает приятель — как раз по пути с работы домой. Он видит на столе в гостиной цветок и чуть не давится от восторга.

— Господи Иисусе, — говорит он. — Где вы взяли эту прелесть?

— Это тюльпан. Жена была на седьмом небе от счастья, когда я привез его.

Приятель разыскивает тюльпан для своей жены, она также приходит в экстаз и рассказывает об этом подружкам. Подружки, в свою очередь, просят у мужей такой же подарок, и те тоже закупаются тюльпанами. Как-то в пабе один из мужей заговорщицким тоном сообщает своим друзьям: «Представляете, моя жена так радовалась тюльпану, что даже переспала со мной». Друзья рассказывают об этом своим друзьям, которые тщетно пытаются овладеть своими женами… и так разгорается тюльпаномания.

Она перекидывается на Голландию, и голландцы поднимают истерию на новый уровень. Для торговли тюльпанами организуются биржи. По всей Голландии множатся новые и новые фермы по выращиванию этих цветов. Появляются инвестиционные клубы, где покупатели сравнивают между собой разные стратегии торговли тюльпанами. Заключаются фьючерсные контракты, позволяющие трейдерам покупать завтрашние цветы по сегодняшним ценам. К 1634 г. одна луковица продается по цене трехсот овец. Semper Augustus (особенно нежный и изысканный сорт — пурпурные лепестки с белыми полосами, словно нанесенными тонкой кистью) стоит уже 5500 флоринов — за эти деньги можно купить 46 быков. Промышленность по всей стране приходит в упадок. Зачем латать ботинки, если можно озолотиться, продав всего одну луковицу тюльпана? Зачем строить корабли, когда можно торговать цветами? Государственные нотариусы бросают работу и становятся частниками, оформляющими цветочные сделки. Голландия по всем признаком окончательно слетает с катушек.

А потом в один прекрасный день 1637 г. какой-то незадачливый торгаш приходит в свою цветочную лавку, распахивает двери и плюхается на стул — ждать, когда народ сбежится вымаливать у него пару тюльпанчиков за полцарства. Он сидит там весь день, но никто не приходит. В чем дело? Он смотрит на небо — может, надвигается дождь и все сидят дома? Затем идет в лавку к своему дружку Яну и спрашивает: «У меня одного какой-то странный день?» «Та же фигня, — отвечает Ян. — Ни одного покупателя. Не знаю, что случилось». На следующий день все повторяется.

По городу начинается жужжание: может, тюльпаны не стоят тех денег, которые мы за них отваливаем?

Нарастает паника. Торговцы цветами сбрасывают цены: 2000 флоринов… 1000 флоринов… 500 флоринов. Никто не берет. Фьючерсные контракты теряют силу, и в мановение ока купцы остаются ни с чем. Тысячи работников, занятых в цветочном бизнесе, — фермеры, продавцы, перевозчики, банкиры — лишаются работы. Огромное число людей несет колоссальные убытки.

Тюльпановый мыльный пузырь лопнул.

В итоге все остались в дураках: фермеры, растившие слишком много тюльпанов, торговцы, назначавшие за них слишком высокую цену, покупатели, тратившие на них целые состояния, СМИ, не предупредившие об опасности этой мании [71] Мы не уверены, что в те времена существовали СМИ, но если бы они там были, их точно обвинили бы во всех смертных грехах: средствам массовой информации всегда достается. — Прим. авт. . Потом начались поиски виноватых: «Выволочь того парня из его шестиэтажного замка, он больше всех тюльпанами наторговал! Вырвать тюльпаны, этот символ жадности и порока, из всех садов — наши дети не должны их видеть!» Некогда пышущая энергией страна надолго погружается во тьму.