Филип Зимбардо - Эффект Люцифера

«Для меня самый важный результат тюремного эксперимента состоял в том, чему я научилась на своем личном опыте. В дальнейшем он помог мне сделать свой профессиональный вклад в психологию. Я своими глазами увидела, что такое психология дегуманизации — когда хорошие, по существу, люди начинают очень плохо относиться к другим и ужасно с ними обращаться. Как легко одни могут считать других людьми второго сорта, животными, недостойными уважения или равного отношения, — даже тех, кто нуждается в их помощи и доброй воле. Благодаря участию в СТЭ я начала проводить новаторские исследования в области выгорания — психологических последствий „помогающих профессий“, предполагающих эмоциональную нагрузку, когда изначально преданные своему делу профессионалы дегуманизируют тех самых людей, которым должны помогать. В своих исследованиях я стремилась объяснить причины и последствия выгорания в самых разных профессиях и обстоятельствах; полученные результаты я стремилась использовать на практике. Я считаю, что необходимо анализировать ситуационные детерминанты выгорания, а не просто фиксировать внимание на индивидуальных особенностях отдельных представителей помогающих профессий. Таким образом, история моего участия в Стэнфордском тюремном эксперименте не ограничивается той ролью, которую я сыграла, побудив закончить его раньше времени. Она стала началом новой программы исследований, возникшей под влиянием моего личного опыта участия в этом уникальном эксперименте» [221].

Фил Зимбардо. А еще был я. (См. примечания о Кертисе Бэнксе и Дэвиде Джаффе [222].) Неделя Стэнфордского тюремного эксперимента во многом изменила мою жизнь — и профессиональную, и личную. Результаты и неожиданные позитивные последствия, которые этот опыт мне принес, были весьма обширны. Он повлиял на мои последующие исследования, на мою преподавательскую работу и личную жизнь. Я стал агентом социальных изменений, стал заниматься улучшением условий содержания в тюрьмах и привлекать внимание общества к другим укоренившимся злоупотреблениям властей.

Мои исследования в следующие три десятилетия находились под влиянием идей, возникших во время СТЭ. Они побудили меня изучать феномены застенчивости, восприятия времени и причин сумасшествия. Еще я хотел бы указать на связи между нашим тюремным экспериментом и новым исследованием, посвященным застенчивости и методам ее преодоления, а также кратко остановиться на том, как этот эксперимент повлиял на мою личную жизнь.

Какая темница столь же темна, как наше собственное сердце?

Какой тюремщик столь же непреклонен, как мы сами?

В нашем тюремном подвале заключенные отказались от своих основных свобод под влиянием принуждения и внешнего давления со стороны охранников. Но в реальной жизни, за пределами лаборатории, люди часто добровольно отказываются от свободы слова, действия и близости с другими — без всяких охранников, вынуждающих их это делать. Требовательный и жестокий «охранник» становится частью их образа себя; этот «охранник» лишает их спонтанности, свободы и радости жизни. В то же время эти люди интернализируют образ пассивного заключенного, который не хочет соблюдать эти ограничения. В результате человеку начинает казаться, что любые действия, привлекающие к нему внимание, грозят ему унижением, позором, социальным отвержением, и поэтому их нужно избегать. Под давлением своего внутреннего охранника такой «заключенный» бежит от жизни, прячется в «раковину» и добровольно выбирает безопасность безмолвной тюрьмы застенчивости.

Эта метафора, родившаяся благодаря СТЭ, заставила меня задуматься о том, что застенчивость — это нечто вроде социальной фобии, которая разрывает связи человека с другими людьми, превращает их в угрозу и лишает его радости общения. Через год после нашего тюремного исследования я начал обширный исследовательский проект — Стэнфордский проект по застенчивости (Stanford Shyness Project). Я хотел исследовать причины и корреляты застенчивости у взрослых и подростков, а также их последствия. Это было первое систематическое исследование застенчивости у взрослых людей; собрав достаточно данных, мы создали специальную программу преодоления застенчивости и уникальную клинику застенчивости (1977). Эта клиника и сегодня активно действует в Пало-Альто под руководством доктора Линн Хендерсон. Сейчас она входит в состав Тихоокеанской высшей школы психологии (Pacific Graduate School of Psychology) [223]. Моя основная цель в лечении и профилактике застенчивости состояла в разработке средств, помогающих застенчивым людям освободиться из своей добровольной безмолвной тюрьмы. Ради этого я написал несколько книг для широкой публики о том, как взрослые и дети могут справиться с застенчивостью [224]. Этот проект стал некой противоположностью тюрьме, которую я создал для участников СТЭ.

Знаете, что вы сейчас сделали? [Спрашивает Шерлок Холмс Зигмунда Фрейда.]

С успехом использовали мой метод наблюдать и делать выводы, применив его к тому, что скрыто у каждого субъекта в голове. [225]

Один из самых драматических результатов СТЭ состоял в том, что здоровые нормальные молодые люди очень скоро начали проявлять признаки психопатологии. Наши процедуры отбора намеренно исключали предварительную, так называемую преморбидную, предрасположенность. Я хотел понять процессы, в результате которых у нормальных людей начинают развиваться симптомы психопатологии. Таким образом, мой опыт в ходе СТЭ не только побудил меня взяться за изучение застенчивости и восприятия времени, но придал моим мыслям новое направление. Я стал проводить экспериментальные исследования, призванные изучить, как нормальные люди «сходят с ума».

Почти все, что известно об аномальном функционировании, основано на ретроспективных исследованиях, призванных объяснить, какие факторы могли вызвать психическое расстройство у того или иного человека. Это напоминает методы Шерлока Холмса — логические выводы от следствий к причинам. Я попытался создать другую модель, ориентированную на процессы, способствующие развитию симптомов психических расстройств, например фобий и паранойи. Если человек чувствует, что какие-то ожидания, связанные с его деятельностью, не оправдываются, он стремится найти этому объяснение. Если человек терпит неудачу в научной, социальной, деловой, спортивной или сексуальной сфере — в зависимости от того, насколько важен успех в какой-то из этих сфер для его личности, — он пытается осмыслить, что пошло не так.