Филип Зимбардо - Эффект Люцифера

«Я уважаю авторитет, но не подчиняюсь несправедливой власти». В любой ситуации старайтесь различать тех, чья власть основана на профессионализме, мудрости, старшинстве или особом статусе, заслуживающем уважения, и тех, чей авторитет не основан ни на чем, и кто требует повиновения, не имея на то веских оснований. В королевскую мантию часто рядятся псевдолидеры, лжепророки, мошенники, самоуверенные личности, которых не только не стоит уважать, но которым просто нельзя подчиняться и следует открыто противостоять. Родителям, учителям и религиозным лидерам стоило бы активнее учить детей отличать обоснованную власть от необоснованной. Детям следует проявлять уважение, когда такая позиция оправданна, и все же оставаться мудрыми и стойкими, сопротивляясь власти, не заслуживающей уважения. Это поможет отказаться от бездумного повиновения самозванцам, претензии которых не совпадают с нашими интересами.

«Я стремлюсь к принятию в группу, но ценю собственную независимость». Желание войти в привлекательную социальную группу иногда оказывается сильнее чар золотого кольца из «Властелина колец». Сила этого желания заставляет некоторых людей идти на все, чтобы группа их приняла, а потом еще дальше — чтобы она их не отвергла. Действительно, мы социальные животные, и обычно наши социальные связи приносят нам пользу и помогают достигать важных целей, которых мы не в состоянии достичь в одиночку. Но бывают ситуации, когда подчинение групповым нормам не приносит пользы ни нам, ни обществу. Совершенно необходимо уметь определять, когда стоит следовать групповым нормам, а когда лучше их отклонить. В конечном счете мы живем в своем собственном разуме, в его уединенном великолепии, и поэтому должны быть готовы заявить о своей независимости, даже если другие могут нас отвергнуть. Это нелегко, особенно молодым людям с неустойчивой самооценкой или взрослым, самооценка которых зависит от их карьеры или должности. Очень сложно сопротивляться настойчивым призывам быть «командным игроком», пожертвовать личной этикой ради команды. В такой ситуации полезно отойти на шаг назад, собрать независимые мнения со стороны и найти новую группу, которая поддержит нашу независимость и наши ценности. Всегда можно найти другую, более подходящую для нас группу.

«Я буду более бдителен к „обрамлению“». Тот, кто создает «обрамление», становится или художником, или мошенником. То, как «обрамлена» ситуация, часто влияет сильнее самых убедительных аргументов. Кроме того, искусно созданное «обрамление» может казаться вообще отдельными звуками, образами, лозунгами и логотипами. Хотя мы этого не осознаем, они влияют на нас и при этом формируют наше отношение к тем или иным идеям или проблемам. Мы склонны хотеть того, чего, как нам говорят, «не хватает», даже если на самом деле этого вполне достаточно. Нас тянет к тому, что, как нам говорят, может привести к потере, и стремиться к тому, что представляют нам как выгоду, даже если соотношение позитивных и негативных прогнозов одинаково [492]. Мы не хотим 40-процентной вероятности проигрыша X у Y, но хотим 60-процентной вероятности выигрыша Y у X. Лингвист Джордж Лакофф ясно показывает, как важно знать о власти «обрамления» и оставаться бдительным, чтобы не поддаться ее коварному влиянию на наши эмоции, мысли и участие в выборах [493].

«Я отрегулирую свое восприятие времени». Нас легко убедить сделать то, что не соответствует нашим убеждениям, если мы попали в ловушку «вечного сейчас». Когда мы забываем о тех обязательствах, которые дали в прошлом, и будущей ответственности, то становимся уязвимыми для ситуационных искушений — например таких, которые описаны в «Повелителе мух». Чтобы нас не унесло потоком, когда окружающие ведут себя оскорбительно или безответственно, нужно вспомнить о времени, выйти за рамки гедонизма или фатализма, ориентированных на «здесь и сейчас». Для оценки своих действий используйте нечто вроде соотношения цены и прибыли, имея в виду их последствия. И помните о прошлом, связанном с вашими личными ценностями и нормами. Когда ваша временная перспектива включает и прошлое, и настоящее, и будущее, причем в зависимости от ситуации и стоящей перед вами задачи можно опираться на любой из этих периодов, вам проще действовать ответственно и мудро, чем когда наше восприятие времени ограничено только одним или двумя периодами. Когда прошлое и будущее объединяются, чтобы сдержать крайности настоящего, ситуация теряет власть [494]. Например, исследования показывают, что голландцы, прятавшие евреев от нацистов, не слушали аргументов своих соседей, искавших причины, чтобы не помогать. Эти герои опирались на моральные принципы, приобретенные в прошлом, и никогда не теряли из виду будущего. Они знали, что рано или поздно будут вспоминать эту ужасную ситуацию, и им придется спросить себя, поступили ли они по совести, когда решили не уступать страхуй социальному давлению [495].

«Я не стану жертвовать личными или гражданскими свободами ради иллюзии безопасности». Потребность в безопасности — одна из самых мощных детерминант человеческого поведения, и ею легко манипулировать. Если нас убеждают в существовании какой-то угрозы или обещают защиту от опасности, нас можно заставить делать то, что нам чуждо.

Те, кто так говорит, приобретают над нами власть, предлагая сделку, достойную Фауста: вы будете в безопасности, если взамен отдадите часть своей свободы, личной или гражданской. Искуситель, в лучших традициях Мефистофеля, будет утверждать, что сможет спасти нас лишь в том случае, если все мы согласимся на небольшие жертвы — откажемся от такого-то незначительного права или от такой-то маленькой свободы. Никогда не идите на подобную сделку, никогда не жертвуйте личными свободами в обмен на обещание безопасности, потому что ваши жертвы будут реальными и немедленными, а безопасность — отдаленной и иллюзорной. Именно на этом основаны традиционные брачные соглашения. То же самое происходит, когда добропорядочные граждане жертвуют гражданскими свободами ради интересов своей страны, потому что ее лидер обещает им личную и национальную безопасность за счет коллективной жертвы — отмены законов, нарушения неприкосновенности частной жизни и гражданских свобод. Классическая книга Эриха Фромма «Бегство от свободы» напоминает нам, что это — первый шаг любого фашистского лидера, даже в «демократическом» обществе.

«Я могу сопротивляться несправедливой системе». Перед лицом могущественных систем, которые мы описали, люди теряют уверенность. Трудно бороться с военной и тюремной системой, с бандой, сектой, общиной, корпорацией и даже с неблагополучной семьей. Но открытое сопротивление при поддержке решительно настроенных единомышленников может изменить ситуацию. В следующем разделе мы поговорим о людях, которые изменили систему, потому что были готовы рискнуть, начали бить тревогу, решили положить конец коррупции или предпринимали последовательные конструктивные действия, чтобы изменить ситуацию. Сопротивление может состоять даже в том, чтобы физически устраниться из тотальной ситуации, в которой система управляет потоками информации, наградами и наказаниями. А можно не поддаться групповому мышлению и найти доказательства злоупотреблений. Можно обратиться к помощи других людей, консультантов, журналистов или революционно настроенных соотечественников.