Манфред Шпитцер - Антимозг: цифровые технологии и мозг

Цифровые средства информации и коммуникации крадут у нас сон и делают нас зависимыми. Они наносят вред нашей памяти и развитию мышления, а потому для использования в сфере образования непригодны. Тот, кто обсуждает новые знания в реальной группе из трех человек, запоминает материал лучше, чем тот, кто обсуждает это с помощью онлайн-конференции. Социальные сети препятствуют нашим контактам в реальной жизни и провоцируют страхи и депрессии. Тотальное использование Интернета, как правило, отрицательно влияет на наши навыки целенаправленного поиска информации и на способность к самоконтролю.

К этому добавляются очень простые и закономерные эффекты — за счет постоянного информационного воздействия юные пользователи Интернета приобретают деструктивные наклонности и вредные, если не сказать опасные, привычки: секс в СМИиК ведет к ранним половым отношениям; многие компьютерные игры провоцируют рискованное поведение за рулем автомобиля; сцены неумеренного потребления алкоголя в кинофильмах поощряют к пьянству в реальной жизни, а фильмы с самоубийствами приводят к действительному росту числа суицидов (синдром Вертера [35] Синдром Вертера — массовая волна подражающих самоубийств, которые совершаются после самоубийства, широко освещенного телевидением или другими СМИ, либо описанного в популярном произведении литературы или кинематографа. Выявлен в 1974–1975 гг. американским социологом Дэвидом Филлипсом из Калифорнийского университета в Сан-Диего, который исследовал волну подражающих самоубийств, прокатившуюся по всей Европе в конце XVIII века и спровоцированную распространением романа Гёте «Страдания юного Вертера» (отсюда и название феномена). — Прим. ред. ). Перед лицом всех этих многообразных отрицательных воздействий цифровых СМИиК на духовное и физическое развитие молодых людей, многократно доказанных научными исследованиями, возникает вопрос, почему никто не жалуется или хотя бы не выражает неудовольствие или волнение по этому поводу. Почему ничего не происходит?

Вернемся еще раз к упомянутому в начале книги педоскопу: хотел ли в то время кто-то причинить детям вред и вызвать массовые раковые заболевания? Получал ли педоскоп поддержку в просветительских материалах правительств и затем был широко внедрен с целью сознательно навредить населению? Существовал ли заговор пенсионных фондов, которые желали сократить количество потенциальных пенсионеров, облучая целое поколение? Полагаю, всерьез никто ничего подобного утверждать не возьмется. Политики прекрасно владеют искусством вести полемику; им известно соотношение сил среди власть имущих; они умеют создавать альянсы; они знают законы и распоряжения. Однако они плохо знакомы с реальным миром. Как правило, в науке они понимают еще меньше и часто игнорируют ее значение. Однажды у меня была возможность изложить министру здравоохранения Германии данные, приведенные в главе 6. Я рассказал ему о том, что на основании полученных опытных знаний телевизионная реклама в Германии, направленная на детскую аудиторию, может в перспективе привести к ежегодным многомиллиардным расходам на здравоохранение и к преждевременной смерти до 20 000 человек. Реакция министра была буквально равна нулю. Ни удивления, ни озадаченности, ни одного вопроса — не произошло ничего!

Я попытаюсь выяснить причины, почему ничего не происходит. Почему мы прячем голову в песок и не хотим видеть того, что каждый день происходит прямо перед нашими глазами?

Я регулярно выступаю с докладами на темы средств массовой информации и коммуникации и их влияния. Нередко меня спрашивают, могу ли рассказать все это политикам. Я делал это много раз, в том числе несколько лет назад, когда комиссия бундестага по делам молодежи заслушивала экспертов. Доклад продолжался вдвое дольше запланированного, депутаты проявили большой интерес. Через шесть недель появился длинный протокол, в заключительной части которого было написано, что повода к каким-либо действиям нет. Очевидно, за это время медийное лобби хорошо поработало.

Ландтаг [36] Ландтаг — орган самоуправления области или земли в Германии. земли Гессен тоже приглашал меня на беседу экспертов за круглым столом на тему СМИиК. В ходе мероприятия я уяснил, что никакого обсуждения и быть не могло: присутствовали 29 лоббистов и один эксперт — я сам. В то время как я имел возможность высказаться в отведенные мне семь минут, мой сосед слева активно общался через твиттер. В конце встречи он заявил: «Шпитцер демонизирует цифровые технологии». Совершенно очевидно, что экспертом он не был, потому что, когда эксперты собираются за одним столом, чтобы решить какую-либо проблему, они беседуют друг с другом, а не сидят в твиттере. Этот господин, однако, предпочел посылать диффамации в анонимное сообщество, вместо того чтобы возражать мне открыто.

Только в ландтаге земли Баден-Вюртемберг состоялось заседание на тему СМИиК, в котором участвовали эксперты, имеющие право так называться. Все они охотно согласились со мной, и даже присутствующие на встрече политики заявляли: да, необходимо что-то предпринять. Однако до сих пор ничего не произошло. Зачем политикам заботиться о детях? Дети не участвуют в выборах, потому о них много говорят, но для них мало что делают. Политики думают о том, что хорошо для банков и экономики, для среднего класса и налогоплательщиков; а что там нужно детям, им в принципе безразлично.

Это можно проиллюстрировать следующей историей. Поскольку в земле Саксония-Анхальт закрыли много маленьких школ, в некоторых населенных пунктах вокруг города Виттенберга детей по утрам забирают на автобусе и привозят на вокзал. Там они садятся в поезд; этот участок железной дороги продолжает работать благодаря тому, что детей надо доставлять в школу. На вокзале в Виттенберге дети садятся в тот же самый автобус, который забирал их от дома и проделал, пустой, рядом с поездом тот же путь, и едут в школу. Толкотню в автобусе во время двух пересадок невозможно вообразить (как и следы, которые эти ежедневные опытные знания оставляют в головном мозге детей). Все это наглядно демонстрирует, что лица, наделенные властью, не принимают детей всерьез. С ними обращаются, как с животными, а не как с подрастающими, разумными, достойными уважения людьми, каждый из которых уникален. Двукратная пересадка делается для того, чтобы обосновать экономическую целесообразность существования этой железнодорожной линии, а вовсе не для удобства детей! Единичный случай? К сожалению, нет. Когда я рассказал эту историю на авторских чтениях в книжном магазине в Эрлангене, двое слушателей не удержались от восклицания: «У нас в Грефенберге всё точно так же!»