Чарльз В. Форд - Психология обмана. Как, почему и зачем лгут даже честные люди

Относительно немного известно о психологическом облике мошенников, несмотря на интерес к ним в светской прессе и средствах массовой информации. Истории мошенников не раз ложились в основу книг (Хьюман, 1989), но эти книги, включая классического «Американского мошенника» (Мауэр, 1974), уделяют особое внимание деталям различных афер и красочным описаниям представителей преступного мира, а не психологическим факторам, мотивирующим их поступки.

Среди доступных скудных эмпирических данных заметна работа С. Б. Г. Айзенк и ее коллег (1977), обнаруживших, что люди, обвиненные в мошенничестве, показывали совсем другие результаты теста коэффициента интеллекта Айзенка, нежели прочие преступники. Мошенники набирали мало баллов по шкале психотизма, нейротизма и высокие баллы по шкале экстраверсии. Эти результаты прямо противоположны результатам преступников, обвиненных в обыкновенном воровстве.

Мошенники считаются аристократами преступного мира. Обычно они отличаются незаурядным умом и образованностью, они учтивые, ловкие и способные.

«Немногие мошенники привлекаются к суду; из тех, кого пытаются привлечь, очень немногих осуждают; из осужденных еще меньше отсиживают полный срок» (Мауэр, 1974).

МОШЕННИКИ СКЛОННЫ ДОБИВАТЬСЯ УСПЕХА БЛАГОДАРЯ ГЛУБОКОМУ ПОНИМАНИЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ.

Редкие описания мошенников в психоаналитической литературе связываются с самозванцами, хотя убедительных данных пока недостаточно, чтобы утверждать такую связь. Интуитивно она кажется правильной, потому что мошенник старается выдать себя за того, кем не является. Часто выводы о развитии и психодинамике делались на основе романов, таких как «Признания авантюриста Феликса Круля» Томаса Манна и «Мошенник» Германа Мелвилла (Грей, 1975; Кетс де Врайс, 1990). Взгляд Грея на психологические аспекты мошенников особенно инновационны и провокативны. Он препарирует мошенника как психотерапевт, индивидуализируя свой подход и связывая его слова с определенными слабостями и мечтами. Грей говорит о том, что хороший мошенник, как гипнотизер, должен убеждать и самого себя — пусть на недолгое время — в своем блефе. Это способствует построению взаимоотношений мнимой близости. Главными мотивами мошенника Грей называл жадность, ненасытность, желание получить чужие деньги, доверие или восприятие себя. Мошенник жаждет подчинять людей посредством доверительных взаимоотношений, что неоднократно приводит их в политику и к религиозным санам.

Эта доверительная игра представляет собой динамичные связи, построенные на потребности в «мишени», в том числе и интригана. Мошенник обладает практически сверхъестественной способностью находить уязвимые места своей жертвы и начинает аферу исходя из них. Несмотря на успешную манипуляцию, мошенники часто прибегают к самозащите, которая впоследствии раскрывает их обман.

Ханкисс (1980) обрисовала возможные стратегии мошенника. Она описала, как можно положить «приманку» и заставить ее появиться случайно. Среди этих тактик распространение неуместной и посторонней информации. Часть уже будет известна мишени аферы, а часть призвана сделать историю более убедительной. Мошенник начнет навязывать жертве свой взгляд на действительность, играя на ее стереотипах, ожиданиях и психодинамических или социодинамических факторах. Например, люди неохотно идут на то, чтобы открыто оспаривать чужую честность. Искусный мошенник развевает подозрения, первым озвучивая их, предвосхищая сомнения жертвы. Сходным образом мошенник устанавливает связь со своей мишенью — например (ей могут стать) общие воспоминания, общие друзья или родственники или схожие религиозные убеждения. Большинство людей доверчивы, общее звено позволяет развеять любые сомнения. Так мошенник входит в жизнь человека и что-то из нее забирает.

Самозванцы, описанные выше, в первую очередь примеряли на себя роль какого-нибудь важного человека (такого, как врач, военный офицер), заслужившего уважение и восхищение. Человек, симулирующий болезнь, тоже самозванец, но примеряющий на себя роль пациента. В американском обществе такая роль освобождает человека от привычных обязанностей и во многом требует от окружающих заботы о нем.

Синдром Мюнхгаузена был впервые описан в крайне необычной статье британского врача Ричарда Эшера (1951). У синдрома есть три основных признака: драматическая симуляция болезни, фантастическая псевдология и странствие (скитание от больницы к больнице). Пациент с синдромом Мюнхгаузена часто представляется вымышленным именем. Один из таких «пациентов» попадал в больницы более 400 раз, на него были затрачены колоссальные финансовые средства (фон Маур и др., 1973). Приведенные ниже медицинские случаи отражают многие характерные черты таких пациентов.

Огромный коммерческий лайнер подкатился к выходам маленького среднезападного аэропорта. На взлетной полосе его уже ждала карета «Скорой помощи» с включенной сиреной. Наземные службы подвели трап, и парамедики с носилками вбежали по нему в самолет. Через несколько секунд они появились снова, на носилках лежал худой, светловолосый молодой человек, он корчился от боли, и его привязали ремнями к носилкам. Его погрузили в карету «Скорой помощи» и увезли. Лайнер вернулся к концу взлетной полосы для взлета. Трансатлантический рейс был прерван неотложной медицинской ситуацией. А была ли она неотложной?

Стиви снова всех разыграл! Стиви перелетел через весь северо-американский континент и был госпитализирован в Фэрбанксе, Аляске, в Гонолулу, Гавайях, в Майами, Флориде. Он обладал удивительным талантом симулировать почечные колики (камни в мочеточнике, вызывающие мучительную боль). Дважды он становился причиной внеплановых аварийных остановок лайнеров, когда его забирали в больницу. Однако почечные колики — это лишь один номер из «репертуара» Стиви. Он мог симулировать симптомы, указывающие на необходимость срочного хирургического вмешательства так убедительно, что его живот уже напоминал карту автомобильных дорог из-за многочисленных хирургических шрамов. Он особенно преуспел в симулировании острой прерывистой порфирии, средиземноморской лихорадки и местного илеита.

Когда обман был раскрыт при одной из госпитализаций, Стиви позволил перевести себя в психиатрическое отделение. Работники больницы связались с его матерью, и из их слов сложилась следующая история (ничьи данные нельзя было считать абсолютно достоверными).

Стиви рос единственным ребенком, его мать все силы отдавала построению профессиональной карьеры, а отец был инвалидом. Мать много путешествовала, поэтому детские потребности в заботе удовлетворял добрый и мягкий отец. В раннем детстве у Стиви были проблемы невропатического характера: он грыз ногти, часто лгал и мало общался со сверстниками. В возрасте 8 лет он попал в приют для сложных детей. Пока он там находился, умер его отец. Когда Стиви вернулся домой после похорон, он жил в разных семьях, готовых принять его. Мать навещала его нечасто, но регулярно присылала дорогие подарки («чтобы откупиться от меня»).