Мэтт Ридли - Происхождение альтруизма и добродетели. От инстинктов к сотрудничеству

Однажды Никки уклонился от выполнения своей части сделки и… попал в беду. Он начал больше спариваться сам, и Йерун теперь тратил на секс в два раза меньше времени, чем раньше. Дело в том, что Никки, во-первых, прекратил всяческие нападки на Луи, предоставив Йеруну разбираться с тем самому, а во-вторых, использовал либо одного, либо другого в собственных сражениях с другими самцами. Он разделял и властвовал. Но в 1980 году Никки зашел слишком далеко. Вместе с Луи они несколько раз отогнали Йеруна от самки, после чего Никки проигнорировал требование Йеруна и не стал мешать Луи лезть за ней на дерево. Рассвирепевший Йерун напал на Никки. Несколько дней спустя, после жестокой драки, в ходе которой оба самца получили травмы, Никки перестал быть альфа-самцом. К власти вновь пришел Луи 143.

Вскоре после того, как статья об арнхемских шимпанзе впервые попала в мои руки, мне довелось читать отчет о войне Алой и Белой розы. Что-то все время вертелось у меня в голове, но я никак не мог понять что. История казалась до жути знакомой — как будто я уже читал ее раньше, только в ином виде. Потом меня осенило. Маргарита Анжуйская, королева Англии, была Луи. Эдуард IV, сын герцога Йоркского, был Никки, а состоятельный граф Уорик по прозвищу Делатель Королей, был Йерун. Смотрите: с помощью Уорика герцог Йоркский сместил некомпетентного подкаблучника Генриха VI. После того, как сам Йорк был убит, королем стал его сын Эдвард IV. Опасаясь влиятельного Уорика, он позволил семье жены основать при дворе собственную фракцию. Попавший в большую немилость Уорик заключил альянс с женой Генриха VI, Маргаритой Анжуйской, отправил Эдварда в изгнание и отдал трон своей новой марионетке, растерянному Генриху VI. Некоторое время спустя Эдвард поднял восстание против Уорика, убил его в сражении, захватил Лондон и приказал убить Генриха VI. Это почти в точности истории Луи, Никки и Йеруна. В Арнхеме Йерун в итоге тоже убил Луи.

История политики арнхемской стаи замечательно иллюстрирует две центральные темы жизни шимпанзе. Во-первых, отношения в коалициях кажутся реципрокными. В отличие от низших обезьян, союз у шимпанзе — строго симметричное взаимоотношение. Если А выступает на стороне Б с тем, чтобы защитить его во время нападения или поддержать, когда он начинает драку, Б позже должен сделать то же для А, иначе коалиция распадется. Арнхемские шимпанзе явно применяют стратегию «Око за око».

Во-вторых, альянсы позволяют добиться власти и сексуального успеха более слабым особям — процесс, доведенный до крайностей у людей, где вся политика охотников-собирателей, порой, сводится к формированию коалиций для того, чтобы не дать доминирующим индивидам захватить всю власть в свои руки. В истории тема королей и вождей, сдерживаемых и управляемых сильными союзами подчиненных, каждый их которых сам по себе достаточно слаб, совершенно обычна — от «Золотой ветви» Фрезера и консульства Римской республики до американской конституции. Чтобы нейтрализовать власть альфа-самца, необходима крупная коалиция — гораздо крупнее тех, что обычно образовывают шимпанзе 144.

Бабуины образуют союзы и обладают относительно крупным мозгом. Шимпанзе создают альянсы чаще и на более длительный срок и обладают еще большим мозгом (относительно размера своего тела, конечно). Разумеется, подобное совпадение не случайно. Чтобы использовать сотрудничество в качестве оружия, нужно знать, кто союзник, а кто враг, кто не вернул должок, а кто затаил обиду. Чем больше доступно памяти и интеллектуальных ресурсов, тем точнее производятся расчеты. Но человек — не единственный вид на планете, чей мозг (относительно размеров тела) крупнее мозга шимпанзе. Читатель, вероятно, с легкостью припомнит такого: это — дельфин афалина.

Афалины гораздо «мозговитее» других дельфинов и китов. Степень отличия — примерно та же, что у человека и других человекообразных. Если умственные способности ограничивает или развивает кооперативный навык, тогда афалины должны обладать особенно сильной склонностью к сотрудничеству. Хотя социология дельфинов еще находится в стадии младенчества, первые результаты заслуживают самого что ни на есть пристального внимания: они свидетельствуют не только о ряде фундаментальных сходств с человекообразными, но и о некоторых важных различиях.

Наиболее изученной группой афалин является стая в несколько сотен особей, обитающая в прозрачных неглубоких водах Шарк-бей (Западная Австралия). Поскольку с 1960-х годов многие дельфины специально приплывали к берегу (туристы кормили их рыбой), наблюдать за ними оказалось довольно легко. Ричард Коннор и его коллеги изучают их уже 10 лет и собрали удивительные данные. Те, кто предпочитает верить, будто дельфины — существа идеальные, целостные и мирные, пожалуйста, не читайте дальше: вы рискуете лишиться своих драгоценных иллюзий!

Дельфины с Шарк-бей живут в обществе по типу «то вместе — то поврозь», поверхностно напоминающим союз паукообразных обезьян и шимпанзе. Члены социальной группы редко, если вообще когда-нибудь, собираются все вместе, общество покрывается знакомствами прямыми и косвенными, то есть, каждый знает каждого через ряд знакомых — а дружеские отношения нестабильны. Но одно исключение все-таки есть. Взрослые самцы путешествуют по двое или по трое: каждая пара или трио представляет собой тесный альянс двух или трех друзей. Изучив три пары и пять трио, Коннор с коллегами разобрались в цели этих альянсов.

Дождавшись, когда самка будет готова к оплодотворению, альянс самцов на несколько дней «похищает» ее из группы, в которой она живет. Некоторое время они плавают вместе — самка посередине, один самец справа, второй слева, третий рядом. Периодически самка пытается «сбежать» — временами ей это даже удается. Ухажеры с ней не церемонятся. В случае надобности они бросаются в погоню, бьют ее хвостами, задирают, кусают и пихают, заставляя плыть в нужном им направлении. При этом они синхронно выпрыгивают из воды, ныряют, плавают кругами и так далее — словом, делают все то, что и дрессированные дельфины в неволе. И спариваются с ней, судя по всему, по очереди. Если не одновременно.

Едва ли стоит сомневаться, что самцы пытаются монополизировать готовую к оплодотворению самку в надежде стать отцами ее следующего потомства. А делают они это парами или трио только потому, что одной особи не под силу ни контролировать ее движение, ни защитить ее от других самцов. Аналогичным образом, поскольку отцовство — ресурс, разделению не подлежащий, больше трех особей в такой группе быть не может. Вне зависимости от успешности «похищения» самок, чем больше альянс, тем меньше шансы на отцовство каждого входящего в него самца.