Мэтт Ридли - Происхождение альтруизма и добродетели. От инстинктов к сотрудничеству

Индейцы кри (Квебек), например, меняют свои охотничьи угодья согласно результатам скапулимантии — чтению рун на раскаленной лопатке карибу. Что любопытно, шаман, читающий по костям, велит соплеменникам избегать областей, где численность добычи из-за чрезмерной охоты резко уменьшилась. В результате от промысла в указанных местах воздерживаются, и популяция животных постепенно восстанавливается. Но, если задуматься, дефектность этого примера очевидна. Имеет смысл избегать истощенных областей по самой эгоистичной и простой причине из всех — там просто не на кого охотиться. Основная задача шамана — собрать сведения о том, какие конкретно регионы истощены, и сумным видом сообщить о них племени. Кости тут ни при чем — они, подобно напыщенному языку юриста, лишь создают дополнительную ауру профессиональной незаменимости.

На сегодняшний день проведено четыре исследования, специально посвященных природоохранной этике амазонских индейцев. Главным образом ученые старались найти доказательства систематического самоограничения, препятствующего чрезмерному уничтожению дичи. И все четыре отклонили эту гипотезу.

Рей Хейме обнаружил, что охотники из племен яномамо и екуана, в основном проводят время в местностях, в которых животных больше. Последние, как правило, находятся в некотором отдалении от деревни, а значит, чтобы добраться до новых охотничьих угодий, люди сперва проходят опустошенные области. Если бы они думали об охране природы, то игнорировали бы всякую дичь, попадающуюся им на пути. Но это не так. Яномамо и екуана всегда — без исключения — преследуют любое животное, на которое натыкаются в истощенных районах. При условии, конечно, что оно достаточно большое и его поимка стоит затраченных усилий 196.

Майкл Олвард обнаружил похожую модель у пиро (Перу). Вооруженные дробовиками (предоставленными местным священником), луками и стрелами, эти индейцы убивают тапиров, пекари, оленей, капибар, паукообразных обезьян, ревунов, агути и гокко. Они тоже выказывают полное отсутствие всякого систематического ограничения в опустошенных областях рядом с деревней — игнорируя, впрочем, небольшую дичь, предпочитая не тратить зря драгоценные боеприпасы 197.

Уильям Викерс изучал племена сиона-секойя (Эквадор) в течение 15 лет и собрал материал о 1300 убитых животных — самая большая база данных по амазонским охотникам. Не так давно он снова проанализировал их в надежде найти доказательства этики охраны природы, однако пришел к выводу, что аборигены ее не практикуют, ибо в этом просто-напросто нет необходимости.

Плотность их популяции слишком низкая, а технологии слишком примитивные, чтобы вызвать последствия серьезней истребления того или иного вида на очень ограниченной территории. В этом смысле их поведение экологически рационально, хотя религиозные убеждения тут ни при чем. Предполагается, что хороший шаман должен устранять нехватку добычи заклинаниями, а не говорить охотникам, чтобы они поменьше убивали. Только в последние годы — под давлением белых колонистов — эти племена начали задумываться о необходимости охранять и беречь дичь в своих уменьшающихся лесах. Но опять-таки основной мотив — рациональный, а не религиозный. Охрана природы, убежден Викерс, — не стиль существования, а рациональная реакция на новые обстоятельства 198.

Эллин МакЛин Стирман нашла, что юкуи (Боливия) — исключительно безжалостные и недальновидные потребители. Они охотятся на беременных обезьян или обезьян с детенышами (во-первых, их легче поймать, а во-вторых, плод считается деликатесом), проявляют жестокость к раненым или пойманным животным, рыбачат с помощью яда барбаско, без разбору убивающего всю рыбу в маленьком водоеме или пойменном озере, и запросто свалят целое дерево лишь для того, чтобы снять созревший плод (в прошлом на деревья залезали рабы). Кстати, поэтому-то в некоторых областях плодоносящие деревья теперь — большая редкость 199.

Романтики предпочитают верить, что поведение юкуи нетипично — это плохие индейцы. Но такая политика, уверена Стирман, таит в себе еще больше опасностей. Она подразумевает зависимость земельных прав аборигенов от прохождения ими некоего теста на экологическую добродетель — а такое испытание не должен проходить никто. «Мы — не любители природы, — говорит Никанор Гонзалес, лидер движения коренного населения. — И в свой традиционный словарь мы никогда не включали понятия охраны природы и экологии» 200.

Случай каяпо особенно поучителен. Романтически настроенные последователи Руссо сочли этих обитателей Центральной

Бразилии компетентными сторожами леса. Предполагалось, что они не только охраняли природу, но и создавали на травянистых территориях apetes — заповедники для дичи и других ценных видов. Поэтому-то им и предоставили область под названием Менкрагноти площадью в 52 тысячи квадратных километров, а музыкант Стинг выделил 2 миллиона долларов на ее обустройство. Но спустя несколько лет каяпо занялись продажей концессий золотоискателям и лесорубам.

Я не критикую индейцев. С моей стороны — со стороны человека, сидящего в уютном, комфортабельном доме и зависящего от огромных количеств горючего и сырья, — было бы низко и лицемерно оскорблять их на том лишь основании, что они сочли нужным продать несколько бревен для покупки самого необходимого. Они наделены огромными знаниями о естественной истории окружающей его среды, в чем мне никогда с ними не сравниться — о ее опасностях, возможностях, лечебных свойствах, сезонах и качествах. Во всех отношениях индейцы — гораздо лучшие специалисты по охране природы, чем я. Хотя бы в силу их материальной бедности. Они оставляют на планете меньший и более естественный след. Конечно, дело в экономических и технологических ограничениях, в рамках которых они живут, а не в духовной экологической добродетели, которую они проповедуют. Дайте им средства для уничтожения природы, и они воспользуются ими так же бездумно, как и я — и, вероятно, намного эффективнее.

Так почему же мы уничтожаем окружающую среду? Ответ известен. Экологический ущерб вызван все той же дилеммой заключенного — только играют в нее не двое игроков, а множество. Проблема сводится к тому, чтобы заставить двух эгоистов сотрудничать в интересах общего блага и воздержаться от искушения извлечения выгоды за счет других. Охрана среды поднимает тот же вопрос: как помешать эгоистам загрязнять природу и истощать ее ресурсы за счет более осмотрительных граждан? Каждый раз, когда кто-то вводит очередное ограничение, он только играет на руку менее сознательным индивидам. Моя сдержанность предоставляет кое-кому дополнительные возможности. Все происходит так, как и в дилемме заключенного. Только играть тяжелее, потому что участников уже не два, а много.