Алексей Андреев - Магия предпринимательства. Русские традиции делоуправления

О целях, стоящих за этим, я сейчас не говорю.

Следовательно, дееспособность предприятия, предназначенного для получения прибыли, есть способность получать прибыль.

Это означает, что, выстраивая предприятие, мы должны постоянно проверять все сделанное через понятие дееспособности. А для этого мы можем использовать прибыль как точку отсчета или основание для оценок.

Выглядит подобная проверка в виде примерно такого рассуждения:

— Если мы хотели получить прибыль и это было нашей целью, то все наши действия, как и устройство нашего предприятия, должны вести только к получению прибыли.

— Мы устроили дело таким-то образом и произвели такие-то действия.

— Получили ли мы прибыль? Если получили, то достаточно ли? Нет ли недополучки?

— И если мы прибыли не получили или же недополучили ее, то появляется возможность задать вопрос: из-за чего?

И ответов будет не так уж много:

— в первую очередь — это неправильное устройство;

— во вторую — плохая обученность работников;

— в третью — отсутствие взаимодействия;

— в четвертую — противодействия врагов или природы.

Иными словами, помехи дееспособности сообщества могут крыться:

а) в образе мира, который заложен в устройство сообщества;

б) в людях, его населяющих;

в) во внешних причинах.

Отладки

Однако прежде чем хоть что-то менять и что-то делать, надо точно определить место сбоя. Найти, где и по какой причине возникла помеха. А это вряд ли можно делать теоретически, да еще заранее. Такие вопросы будут прописываться по мере выверки дееспособности наших предприятий, значит, во время их отладки. А это значит, не во время руководства, а во время управления.

Помехи дееспособности могут быть самыми неожиданными и непредсказуемыми. К примеру, услужливость.

Наш многократно бывший директор Училища Федорыч предпочитал сам делать секретарские дела вместо директорских. И каждый раз, когда ему указывали на это пожестче, он бросал директорство. После Федорыча мы называем таких людей не холуй и не денщик, а форточник.

Случилось так, мы проводили семинар и для этого сняли небольшой зал. Федорыч отдал распоряжение подготовить помещение. Люди работают. Посреди работы Федорыч входит в зал, замечает, что из форточек дует, и отдает громкий приказ начальственным голосом. А изображать начальство он умел. Лучше его никто никогда больше не сыграет нам Генерала.

Приказ звучит:

— Закрыть форточки!

Люди слышат приказ и спокойно отправляются его исполнять.

В это время я вижу, что на лице у Федорыча отражается какая-то напряженная работа. Он словно бы к чему-то прислушивается. Вдруг лицо его меняется с генеральского на услужливое, и он трусит вперед своих людей закрывать форточку.

Его же ребята его отлавливают со словами:

— Федорыч, ты куда?! Отдал приказ, мы же сделаем. Ты — директор!

Я долго пытался понять, что же произошло? Потом вспомнил, как Федорыч прислушивался, и понял. Он денщик, холоп, но великолепный фигляр. Ему не сложно сыграть генерала или генерального директора предприятия. Лишь бы партия назначила. Но каждый раз, когда это ему удается, он раздваивается. И, отдавая приказ, одновременно слышит, как он звучит в воздухе.

А в следующий миг остаются только воспоминания. Одно — о том, что он изображал генерала, другое — о том, что был отдан приказ. Образы эти равнозначны в памяти. И Федорычева коммунистически-холуйская натура предпочитает выбрать из них то, что ей ближе. Конечно, надо закрывать форточки, сам же слышал, как приказывали! Вот и родился форточник.

Другой пример услужливости был создан другим нашим генералом, генеральным директором «Авалона» Тимофеем. Мы с ним отрабатывали взаимодействие при ловле бреднем вдвоем.

Бродить вдвоем несложно, но вот вытаскивать бредень вдвоем — совсем другое дело. Он как бы рассчитан на троих. Один тянет обе нижние струны, чтобы подхватить рыбу кошелем в воде. Это обязательное требование — тянуть низы вперед верхов. Рыба держится у дна. И стоит чему-то приподнять низ, как она вся устремляется в образовавшуюся дыру. Поэтому можно считать, что бредень вытягивает тот, кто тянет низы, двое других должны лишь поддерживать верха, чтобы они были повыше, и рыба через них не перепрыгивала. Ну и перебирать их, конечно, понемножку.

Когда тянут трое, все понятно. Один внизу, двое вверху по сторонам, бредень вытягивается как бы по треугольнику, широким основанием кверху. Всем удобно. Нижний тянет, а двое верхних аккуратно укладывают крылья бредня по бокам от него. И никто никому не мешает.

Попробуйте представить себе, как это делать вдвоем. Один должен по-прежнему тянуть низы. А как второму тянуть оба верха? Очень трудно передать, что начинается при такой ловле, стороннему человеку... Могу сказать только одно — тому, кто снизу, не позавидуешь!

Однако я ловил вдвоем с дедушкой, и у нас все получалось. Более того, решение просто, даже чересчур. Вот этому я и обучал Тимофея, поскольку он должен был пройти мастером производственного обучения в нашей учебной игре по созданию предприятия — рыболовецкой артели. Об этой игре я рассказывал.

Сначала я показывал ему, как одному тянуть обе верхних струны. Дель, то есть полотно бредня, привязано к двум колам — коновцам. Если сложить коновцы, крылья бредня сложатся, если свести верхние концы коновцов, сложатся только верхние струны, и их можно взять.

С нами был третий, которого мы использовали как помощника, пока Тимофей учился. Когда мы подводили бредень к берегу, я отдавал третьему команду выбирать низы. Как только он за них брался, я приказывал Тимофею подать мне верхи. Для этого всего лишь нужно свой коновец наклонить в мою сторону. В итоге сеть складывается наискосок, и один человек оказывается сидящим, а другой — рядом с ним стоящим. И если при работе втроем сеть расходится по бокам тянущего низы, то здесь она укладывается посередине между тянущими. Вот и весь секрет.

Мы несколько раз повторяли это упражнение. После того, как ты попробовал сам дойти до этого простейшего дедовского способа и тянул бредень вдвоем всеми другими возможными способами, широко разводя руки через голову напарника, всячески мешая ему и обматывая двумя полотнами мокрой сети, это решение: просто сложить коновцы наклонно и вытягивать сеть наискосок — поражает и восхищает своей простотой.

Но при этом дойти до него оказывается очень непросто. Разум сначала перебирает все узнаваемые образцы. А тут образцы не проходят, тут нужно думать.

Думать трудно. Думать — значит творить образы. Для того чтобы творить образы, нужна материя — материал творения. Это чистое или свободное сознание, которым ты располагаешь лишь в определенном размере — в размере своего печища, как говорили мазыки. Печище — это то сознание, которому ты хозяин. Хотя об этом надо бы рассказывать подробнее в свое время.