Ирвин Ялом - Проблема Спинозы

Чемберлен взволнованно задвигал головой и издал несколько рычащих звуков, из которых Розенберг смог разобрать только «Jа, jа [101] Да, да! (нем.) ». Вскоре после этого он погрузился в глубокий сон.

На обратном пути они мало говорили о Чемберлене, поскольку у Альфреда был иной замысел: убедить Гитлера в том, что для партии настало время действовать. Альфред напомнил Гитлеру основные факты.

— Хаос захватывает Германию, — говорил Альфред. — Инфляция выходит из-под контроля. Четыре месяца назад доллар стоил 75 тысяч дойчмарок, а вчера он уже перевалил за 150 миллионов! Вчера мой зеленщик просил 90 миллионов дойчмарок за фунт картошки. И я доподлинно знаю, что в самом скором времени печатные прессы казначейства будут выпускать банкноты в один триллион марок.

Гитлер устало кивал. Он все это слышал от Альфреда уже несколько раз.

— И посмотрите на эти бесконечные бунты, которые множатся, как грибы, — продолжал Альфред. — Коммунистический путч в Саксонии, путч резерва рейхсвера [102] Вооруженные силы Германии в 1919–1935 гг., ограниченные по численности Версальским договором. в Восточной Пруссии, бунт Каппа в Берлине, сепаратистский путч в Рейнской земле. Притом именно Мюнхен и вся Бавария — истинный пороховой бочонок, готовый взорваться! Мюнхен переполнен целой ордой партий правого крыла, оппозиционных правительству в Берлине, но из них мы определенно самые могущественные, самые сильные и лучше прочих организованные. Это наше время! Я разжигал энтузиазм населения, печатая в нашей газете одну за другой подстрекательские статьи, готовя его к решительным действиям со стороны партии.

Судя по виду Гитлера, тот был еще не до конца убежден. Альфред поднажал:

— Ваше время пришло! Вы должны действовать немедленно — или упустите момент.

Когда машина подъехала к зданию редакции «Фель- кишер беобахтер», Гитлер сказал только:

— Есть о чем подумать, Розенберг…

Через несколько дней Гитлер зашел в кабинет к Альфреду с довольной улыбкой. Он помахивал письмом, которое только что получил от Чемберлена, и зачитал отрывок из него вслух:

23 сент. 1923

Мой премного уважаемый и дорогой герр Гитлер!

У вас есть все основания удивиться этому письму, коль скоро вы собственными глазами видели, как трудно мне говорить. Однако я не могу устоять перед побуждением сказать вам несколько слов.

Я все гадал, почему именно вы — вы, человек столь выдающихся способностей в деле пробуждения людей ото сна и повседневных рутинных занятий — даровали мне более долгий и освежающий сон, чем за все время, начиная с судьбоносного августовского дня 1914 года, когда я был впервые поражен приступом этой коварной болезни. Теперь же, полагаю, я понял, что именно это характеризует и определяет вашу сущность: вы в одно и то же время истинный пробудитель и истинный податель покоя…

То, что вы принесли мне успокоение, связано в большой степени с вашими глазами и жестами ваших рук. Ваш взгляд работает почти как рука: он хватает и удерживает человека; и вы обладаете уникальной способностью фокусировать свои слова на конкретном слушателе в любой отдельно взятый момент. Что касается ваших рук, они настолько выразительны в своем движении, что соперничают с глазами. Такой человек несет отдохновение бедному исстрадавшемуся духу! Особенно когда он предан служению фатерлянду.

Моя вера в Германию ни разу не поколебалась ни на миг, хотя надежды мои, признаюсь, упали ниже некуда. Но вы одним махом изменили состояние души моей. То, что Германия в час своей величайшей нужды породила Гитлера, есть доказательство ее жизненной силы; ваши действия предоставляют этому новое доказательство, ибо личность и поступки человека связаны неразрывно.

Я сумел заснуть без посторонней помощи. И ничто не могло меня разбудить. Да хранит вас Бог!

Хьюстон Стюарт Чемберлен

— Должно быть, у него восстановилась речь, и он надиктовал его… Чудесное письмо! — проговорил Альфред, стараясь скрыть зависть. А потом торопливо добавил: — И вполне заслуженное, герр Гитлер.

— А теперь позвольте поделиться с вами настоящей новостью, — ответил Гитлер. — Эрих Людендорф объединил свои силы с нашими!

— Прекрасно! Превосходно! — отозвался Альфред. Людендорф был, мягко выражаясь, человеком эксцентричным, но он по-прежнему пользовался всеобщим уважением как пехотный генерал мировой войны.

— Он согласен с моей идеей путча, — продолжал Гитлер. — Он тоже считает, что мы должны объединить силы с другими группами правого крыла, даже с монархистами и баварскими сепаратистами, ворваться на вечернее заседание 8 ноября, захватить нескольких чиновников баварского правительства и заставить их под дулом пистолета принять меня как лидера. На следующий день мы массовым маршем пройдем по центру города к военному министерству и с помощью заложников и репутации прославленного генерала Людендорфа возьмем под контроль германскую армию. А потом превзойдем муссолиниевский марш на Рим, двинувшись на «красный» Берлин, чтобы низложить германское демократическое правительство.

— Отлично! Наконец-то началось! — Альфред был вне себя от радости и едва ли огорчился, что Гитлер ни словом не упомянул о том, что Альфред предлагал ему именно этот план. Он уже привык, что Гитлер присваивает его идеи, не отдавая ему должное.

Однако все пошло наперекосяк. Путч потерпел полное фиаско. Вечером 8 ноября Гитлер и Альфред вдвоем отправились на митинг коалиции партий правого крыла. Эти партии никогда прежде не собирались вместе, и митинг сделался настолько неуправляемым, что в какой-то момент Гитлеру пришлось вскочить на стол и разрядить пистолет в потолок, чтобы восстановить порядок. Потом путчисты захватили членов баварского правительства, чтобы держать их в заложниках. Однако, положившись на то, что пленники переметнутся на их сторону, нацисты не позаботились подобающим образом охранять их, и те под покровом ночи совершили удачный побег. Тем не менее Гитлер уступил настояниям Людендорфа, согласившись поутру осуществить свое массовое шествие, в надежде поднять и увлечь за собой горожан. Людендорф был уверен, что ни армия, ни полиция не осмелятся открыть по ним огонь. Розенберг поспешил обратно в редакцию и принялся готовить газетные заголовки, призывающие ко всеобщему восстанию.

Ранним утром 9 ноября 1923 года колонна из двух тысяч мужчин, многие из которых были вооружены, включая Гитлера и Розенберга, начала свой марш к центру Мюнхена. В переднем ряду двигались: генерал Людендорф, являвший внушительное зрелище в своей полной военной форме и шлеме времен прошедшей мировой войны, Герман Геринг — популярный в народе летчик-ас, герой той же войны, надевший все свои правительственные награды, наконец, Шейбнер-Рихтер, который шел рука об руку со своим близким другом Гитлером. Розенберг следовал во второй шеренге сразу за Гитлером. Рудольф Гесс шагал за Розенбергом, как и Путци Ганфштенгль (тот самый благотворитель, который дал «Фелькишер беобахтер» возможность стать ежедневной газетой). В нескольких шеренгах позади маршировал Генрих Гиммлер, он нес флаг нацистской партии.