Казимеж Обуховский - Психология влечений человека

Отдавая должное значению, которое для выяснения фактов саморегуляции имеет понятие «напряжение» или другие родственные термины, «влечение» или «установ­ка», можно, однако, серьезно сомневаться в полезности отождествления их с «потребностью». Рассмотрим внача­ле термин «напряжение», которым чаще всего пользуют­ся психологи при определении потребности. Прежде все­го следует обратить внимание на то, что «потребность» является понятием именованным, то есть, говоря о чьей-либо потребности, мы связываем ее с определенной кате­горией предметов или видов деятельности, направленных на то, что может удовлетворить данную потребность, на­пример с водой, пищей, лицом противоположного пола или — в случае специфически человеческих потребно­стей — с признанием, сердечностью, знанием и т. д. Меж­ду тем состояния напряжения у человека сами по себе не являются именованными, то есть не касаются никаких определенных предметов, не могут, следовательно, направ­лять поведения, а значит, не заслуживают названия по­требности. Это отчетливо видно, например, у новорожден­ных, у которых нарушения внутреннего равновесия и свя­занные с этим напряжения выражаются только в общем беспокойстве и недифференцированной, ненаправленной активности.

Понимание напряжения, которое возникает при нару­шении внутреннего равновесия, как направляющего фак­тора, связано с экспериментами над животными (где оно полностью обосновано) и механически переносится на человека. У животных, особенно у низших позвоночных, например рыб, птиц и т. д., а еще более часто у беспоз­воночных, например у насекомых, мы наблюдаем, как от­дельной особи без всякого научения удается добывать все, что ей необходимо для нормального функционирования. Факты эти объясняются с помощью теории инстинкта, согласно которой механизмы, обеспечивающие удовлетво­рение потребности, являются врожденными. По мнению таких теоретиков инстинкта, как Мак-Дауголл и Мазуркевич, инстинкт — врожденная структура, состоящая из трех элементов; гностического (или познавательного), элемента влечения и моторного элемента, действующих как одно целое. Это значит, что состояние, вызванное от­сутствием какого-либо важного фактора, например пищи, ведет не только к актуализации влечения (напряжения), но одновременно также и познавательной деятельности, направляющей моторику животного на достижение не­обходимых ему предметов, в нашем примере — на то, что связано с пищей.

Однако уже у высших позвоночных при удовлетворе­нии потребностей все большую роль играет научение. Как Мак-Дауголл, так и Мазуркевич утверждают, что у этих видов под влиянием опыта так называемые «побоч­ные элементы» инстинкта, гностический и моторный, подвергаются изменениям. Например, животное узнает новые виды пищи и новые способы ее добывания, а так­же учится распознавать пищу по новым признакам (зри­тельным, обонятельным и т. д.). Однако у животных по­бочные элементы инстинкта не исключаются полностью — по мере продвижения по лестнице эволюции они стано­вятся все более пластичными, способными к модификаци­ям под влиянием опыта.

Факты, позволяющие утверждать, что животное умеет без научения находить некоторые предметы, вещества и совершать действия, необходимые для поддержания со­стояния внутреннего равновесия, склонили многих иссле­дователей к мнению, что возникающее у него напряжение само по себе свидетельствует о направленности на дан­ные объекты и по этой причине заслуживает названия потребности. Я думаю, что этот вывод не обоснован. На­правленность у животного определяет не само наличие напряжения (центральный элемент инстинкта), а позна­вательный элемент. Еще более выражено это у человека. Известно, что у человека гностический и моторный эле­менты инстинктов или полностью исчезли, или же суще­ствуют только в виде рудиментарных функций и в ходе развития остаются подавленными эволюционно более вы­сокими типами деятельности коры мозга, связанными с накоплением опыта (Шуман и Сковрон, 1934).

Человек—«существо привычки», а не «существо ин­стинкта» (Мунн, 1956, стр. 97). В подтверждение этого тезиса можно привести множество наблюдений. Уже в 1928 году Клара Дэвис экспериментально доказала (в так называемом cafeteria-feeding experiment), что грудные дети старше шести месяцев, которым давали на выбор 30 видов пищи, выбирали представлявшие наиболее под­ходящую для них диету как с точки зрения калорий, так и витаминов. В кулинарном отношении состав блюд был необычным, в целом же, однако, по мнению Дэвис, он ненамного отличался от рекомендованного врачами, спе­циалистами по детскому питанию (Дэвис, 1928). Послед­нее обстоятельство кажется особенно поразительным, ес­ли учесть постоянные и часто резкие изменения в «на­учных» воззрениях на питание детей (в двадцатые годы, например, после периода решительного запрещения сала­тов из сырых овощей, наступил период кормления имен­но этими самыми салатами, после чего, как известно, при­шло время овсяных хлопьев, которые вскоре оказались вредными для усвоения кальция, и т. д.). Существование здорового инстинкта у детей было подтверждено также клиническими наблюдениями, например фактами, когда маленькие дети при недостатке минеральных соединений в организме стараются, несмотря на запреты окружаю­щих, есть древесный уголь из ящика с золой или штука­турку, содранную со стены (Йоншер, 1947).

Взрослый человек в аналогичной ситуации ничем не может себе помочь, заболевает и не отдает себе отчета о причине болезни, пока врач не пропишет ему соответст­вующие препараты. В его нервной системе, несомненно, существует напряжение, вызванное отсутствием этих не­обходимых для жизни факторов, больной капризничает, ему все время чего-то не хватает, он чувствует, что он сам не свой, но это напряжение не направлено ни на ка­кие определенные предметы. Нечто подобное мы наблюда­ем у женщин во время беременности. Как известно, в этой ситуации физиологические потребности организма подвергаются быстрому изменению, женщина, однако, не знает, чего ей недостает, и не может ничего сделать, пока не приобретет соответствующего опыта, случайно или благодаря помощи врача-специалиста.

Другого рода примерами могут служить обычные фак­ты потребностей, неправильно «осознанных» (Бейли, 1958, стр. 171; Клапаред, 1930, стр. 7), то есть случаи, когда человек, ощущая напряжение, неправильно пред­ставляет себе предмет потребности. Иногда благодаря пре­дыдущему опыту организма связанное с голодом выделе­ние пищеварительных соков и спазмы стенок желудка принимаются за боль желудка, вследствие чего индивид не удовлетворяет голода, но, наоборот, воздерживается от еды. В других же случаях напряжение, вызванное отсут­ствием тех или иных факторов, мы ощущаем как депрес­сию, хандру, дурное настроение и т. д., не отдавая себе отчета, что, в сущности, речь идет об отсутствии опреде­ленного объекта потребности. Бывает и так, что человек, чувствуя напряжение, понимает, что ему чего-то не хва­тает, но ложно представляет себе объект потребности. Во всяком случае, эти примеры, число которых можно ум­ножить, показывают, что отражение в сознании объекта потребности (это явление естественно назвать желанием) является чем-то иным сравнительно с изменением в орга­низме, возникшим вследствие колебания внутреннего рав­новесия и выраженным состоянием напряжения.