Казимеж Обуховский - Психология влечений человека

Я не хотел бы в работе, методологической в своей основе, вступать в полемику о приспособительной ценности разных содержаний понятия смысла жизни, хотя не считаю, что эта тема является компетенцией только философа.

Человек, обязанный всем себе самому (англ). - Прим. перев.

Я не провожу здесь параллели с концепцией венского психиатра Франкля, ряд мыслей которого о связи проблемы смысла жизни с неврозом перекликается с точкой зрения, которую я изложил в данной работе. Эта глава написана тогда, когда я еще не имел под рукой его работы. Полемика с ним кажется мне в данное время и в данной работе излишней, так как подход к этой проблеме значительно отличает его концепцию от моей и приближается скорее к философскому, чем к естественно-научному способу решения.

Существует множество исследований, посвященных стадийности развития психической активности ребенка. По мнению известного исследователя детского мышления Пиаже, ранний этап развития психики ребенка характеризуется преобладанием субъективных связей (так называемый «эгоцентризм»), лишь впоследствии (примерно с 6 лет) уступающих место процессам социализации. (Что касается «интериоризации», то, по данным школы Пиаже — Инельдер, она наступает намного раньше; так, например, интериоризация сенсо-моторных схем наступает к 18 месяцам.) Согласно утверждению школы Валлона, напротив, не может быть и речи ни о каком отрыве от внешнего мира («аутизме») у маленького ребенка. Уже в 6-месячном возрасте ребенок, по Валлону, обладает выраженной «синкретической общительностью» (см. «Психическое развитие ребенка», М., 1967). Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев и другие советские психолога показали, что решающую роль в психическом развитии ребенка играет усвоение общественного опыта, а не врожденные инстинктивные механизмы (см., например: Л. С. Выготский, Умственное развитие детей в процессе обучения, М., 1935; А. Н. Леонтьев, Очерки психологии детей, М., 1950). — Прим. ред.

Это один из двух видов сознания, различаемых советскими психологами (Рубинштейн). Экстроспективное сознание является основным и составляет сознание объективной очевидности в отличие от интроспективного сознания, которое присоединяется к нему как вторичное (см. Левицкий, 1960, стр. 49).

Я имею в виду факт, что способность к интроспекции соединяется со способностью мыслить абстрактными категориями: «бытие», «личность», «смысл».

Под интраверсией я понимаю комплекс черт личности, способствующий тому, что интраверт в отличие от экстраверта более сосредоточен на образах собственного воображения, часто очень слабо контролируемого, избегает слишком многочисленных впечатлений, при этом его характеризует продолжительное сохранение эмоциональных состояний. Этот синдром не обязательно сопровождается интеллектуальной рефлексией и способностью к самоанализу.

Из наблюдений, проведенных в ходе исследований проблематики инволюционных депрессий (Обуховский, 1963).

Вышеописанное явление носит название «трудности перио­да созревания». Его нельзя считать чем-то обычным, проявляю­щимся при всех условиях. Пример противоположной ситуации дают исследования Маргарет Мид (1935), которая установила, что у некоторых первобытных народов нет периода, соответствую­щего нашему периоду созревания. Молодой человек после ко­роткого периода инициации, посвященный в основные принципы смысла жизни, принятые в данном племени, сразу входит в общество взрослых. Тут следует, однако, обратить внимание на тот факт, что молодежь у первобытных народов живет в совер­шенно иных культурных условиях. Смысл жизни примитивных племен очень прост. Кроме того, он навязывается молодому че­ловеку в очень необычных, часто ужасающих условиях инициа­ции (см. Альт, 1960). Указанные на стр. 208 первые три усло­вия определения смысла жизни становятся ненужными тогда, когда смысл жизни заключается в нескольких таинственных формулировках, как бы охватывающих все, что касается функ­ции человека в этом мире, а четвертое — эмоциональная ла­бильность, является даже полезным в такой ситуации, ибо облег­чает суггестивное влияние инициации. Такое положение было бы, по-видимому, возможно и в наших условиях, а именно в замк­нутой среде, руководствующейся очень простыми, строго соблю­даемыми всеми и не подвергаемыми критике принципами.

«Другой характерной чертой молодого возраста... являются поиски смысла существования... Молодые люди и девушки хотят знать, кто они, как должны относиться к своему прошлому и будущему, которое они все более отчетливо себе представляют» (Уолл, 1960, стр. 162).

Я не имею здесь в виду работающей молодежи, с самых ранних лет чувствующей тяжесть проблем реальной жизни. Со­ответствующие исследования отсутствуют, тем не менее можно допустить, что весь процесс развития потребности смысла жизни проходит у них иначе.