Казимеж Обуховский - Психология влечений человека

Переходя к классификации потребностей, К. Обухов­ский иронически замечает, что это один из наиболее бла­годарных разделов научного творчества. И действитель­но, помимо общеизвестного деления на естественные (или физиологические), элементарные, органические потребно­сти и высшие, духовные потребности, было предложено множество развернутых классификаций. В одних схемах иерархия потребностей строится на основе одной тенден­ции (например, теория либидо Фрейда, концепция само­актуализации Маслоу), в других подчеркивается несводи­мость сложных и меняющихся систем мотивов и потреб­ностей к общей универсальной тенденции (Олпорт и др.).

ласно которой одной из важных причин возникновения психо­тических расстройств (шизофренических, депрессивных) являет­ся блокада «нормальной» информации, поступающей в мозг. 1 В. И. Ленин, Поли. собр. соч., т. 29, стр. 194.

При известной произвольности классификационных схем естественно, что часть потребностей (мотивов) обоз­начается авторами различным образом. Одни из них тол­куются расширительно, а другие «сливаются» вместе. У К. Обуховского потребность (мотив) «властность — покор­ность» описывается в рамках потребности в эмоциональм контакте, а некоторые выделяемые психологами вй-дй потребностей (мотивов) вообще опускаются. Многие «потребности» («самопроявление», «самоутверждение», «мотив достижения», по Мак-Клелланду) фактически включены в «потребность смысла жизни». Можно назвать и рДд других отличий предложенной им схемы.

К. Обуховский выделяет потребности самосохранения (физиологические и ориентировочные) и потребность раз­множения (сохранения вида). Остановившись вначале на характеристике пищевой и половой потребностей, он пере­ходит затем к специфическим человеческим «ориентиро-вочным» потребностям: познавательной потребности, по­требности в эмоциональном контакте и потребности смыс­ла жизни.

Следует отметить, что познавательная деятельность и процессы умственного развития детально изучены в со­ветской психологии, которая рассматривает познание как процесс, приближающий субъекта к объекту. Развитие идет от восприятий и действий к абстрактному, понятий­ному мышлению; при этом на определенном этапе раз­вития перед ребенком возникает новый путь познания, начинающийся с усвоения слова-термина.

Советские психологи исследовали различные стадии «микро» и «макро» изменений познавательной деятельно-ности, в зависимости от этапа развития ребенка. Они ус­тановили, что материальные действия с предметами отра­батываются затем в плане речи и лишь в конечном итоге превращаются у человека во внутренние действия (Л. С. Выготский, П. Я. Гальперин и др.). Полемизируя с зарубежными авторами, в частности с точкой зрения школы Пиаже, они показали, что, общаясь со взрослыми, ребенок усваивает не просто действия, а именно общест­венный опыт и усвоение это сопровождается не только ростом количества знаний, но и формированием самого мыслительного процесса (Л. С. Выготский, А. Н. Леон­тьев, А. В. Запорожец и др.). Были исследованы процес­сы восприятия как своеобразные ориентировочные пер­цептивные формы деятельности (Б. Г. Ананьев, А. Н. Леонтьев, Б. М. Теплов и др.) и т. д.

Но в монографии К. Обуховского структура познава­тельной деятельности по существу не рассматривается, хотя в ней и упоминается о процессе превращения «услов-норефлекторной ориентировки» в понятийное мышление.

В соответствий с Задачами книги описывается значени «динамизирующего» фактора, связанного с изменением внешней ситуации, а точнее, с поступлением информации. Именно эти «негомеостатические» механизмы познава­тельной деятельности, особенно важные для эволюции,че­ловека, имеют непосредственное отношение к познавательной «потребности». Автор подчеркивает наблюдаемое у детей различие между ориентировочным рефлексом, инициирующим познавательную деятельность, и исследовательским рефлексом, динамизирующим ее. Чи­татель, несомненно, с интересом сопоставит эти данные с работами советских психологов (А. В. Запорожец и др.).

Как и в других разделах книги, автор стремится ис­пользовать здесь психологический анализ для практиче­ских, клинических целей. Заслуживает внимания предпо­ложение (оно подтверждается рядом клиницистов) о том, что умственная отсталость у детей иногда является след­ствием недостаточного удовлетворения их познавательной потребности. Интересны также соображения о существо­вании двух различных форм олигофрении, связанных с органическим поражением «инструмента» познания — моз­га — и обусловленных недостаточной активностью «дина­мического фактора» — познавательной потребности.

Подробно описаны в книге формы и динамика фаз «потребности в эмоциональном контакте», истоки концеп­ции которой К. Обуховский прослеживает в работах Я. Ма-зуркевича и в учении о «синтонии» Е. Блейлера. С задерж­кой и фрустрацией в детские годы этой потребности в симпатии и «созвучности» (эмпатии) с переживаниями других людей автор связывает адлеровское понятие о «комплексе неполноценности» и многие формы патологи­ческого (невротического) поведения. Он рассматривает в данном аспекте случаи «эмоциональной холодности» плп «вызывающего» поведения детей [36].

Не останавливаясь на отдельных моментах развития этой потребности (границы которой, с нашей точки зре­ния, автором несколько расширены), отметим лишь, что вопрос о связи содержания и структуры мотивов и пот­ребностей, в частности данной «потребности» с различны­ми индивидуальными особенностями, нуждается в даль­нейшем изучении. Эта малоисследованная проблема зат­ронута в книге довольно бегло.

Завершает монографию разбор «наивысшей» потребно­сти — стремления найти смысл жизни. Автор описывает генезис и фазы развития этой потребности, «динамизирую­щей» деятельность человека, но не всегда отчетливо «вер­бализуемой» им. Пытаясь ответить на «извечный» вопрос о смысле своего существования, человек стремится обре­сти его в труде, науке и творчестве, отдавая свои силы для блага других людей, для достижения высоких идеалов, примыкая к различным социальным движениям и иден­тифицируя себя с ними. Тем самым он осуществляет дея­тельность, отвечающую его критериям «философии счастья». В одной из последних работ С. Л. Рубинштейн, критикуя гедонистические теории поведения, писал, что оно регулируется жизненными ценностями: чем меньше мы гонимся за удовольствиями, за счастьем, чем больше заня­ты делом своей жизни, тем больше счастья мы находим[37].

Прогресс и другие общественные явления детермини­руются в первую очередь факторами социально-экономи­ческого порядка, однако нельзя, справедливо подчерки­вает К. Обуховский, игнорировать при этом роль таких «мотивов», как стремление людей к творческой деятель­ности, их потребность обрести в ней смысл своей жизни. В заключительных разделах работы описываются различ­ные формы удовлетворения этой потребности, как соот­ветствующие возможностям, способностям человека, его личностным особенностям и жизненной позиции, так и противоречащие им, «дефектные», требующие иногда пси­хотерапевтической помощи.