Филиппа Перри - Как жаль, что мои родители об этом не знали (и как повезло моим детям, что теперь об этом знаю я)

Сейчас, оглядываясь назад, я не могу поверить, что совершенно буднично планировала покончить с собой. Я считала, что всем вокруг будет лучше без меня. Я действительно собиралась это осуществить, но решила сначала пройти курс психотерапии.

Врач попросил меня рассказать о моем собственном детстве. Я не смогла вспомнить, поэтому пришлось спрашивать родных. Моя двоюродная сестра поведала, что в возрасте трех месяцев родители передали меня на попечение тети и бабушки и на месяц уехали за границу. Отец объяснил: они устали от того, что весь мир вертится вокруг младенца, и им был нужен перерыв. Мама сказала, что ужасно расстроилась, когда по возвращении я ее не узнала. Она сообщила это таким тоном, как будто до сих пор на меня сердится. Меня охватила грусть от того, что я не представляла для нее большой ценности в детстве, и злость за то, что она оставила меня. И я поняла, почему Рики для меня как инопланетянин – я была таким же инопланетянином для собственной матери. До меня дошло, почему моя партнерша и Рики казались мне парой, а я сама – отвергнутой и выброшенной. Меня действительно отвергли в младенчестве. Тогда я стала думать: «Ничего удивительного, что я не справилась. Мои родители тоже не смогли».

Мне как-то помогло то, что удалось нащупать эту связь. Я начала медленно выздоравливать. Когда Рики исполнилось восемь месяцев, я поняла, что я его мать, следовательно, должна быть рядом с ним. Я приняла тот факт, что он создан для меня, а я для него. Я сумела наладить с ним контакт и сочувствовать ему, когда он плачет, вместо того чтобы воспринимать это как личное наказание.

Я год посещала психотерапевта раз в неделю и даже после этого не вернулась в свое нормальное состояние, зато научилась лучше принимать себя новую. Постепенно я открывала эту новую версию себя, и даже умудрилась ее полюбить. И кстати, моему чудесному доброму сыну исполнился уже двадцать один год.

Очень важно узнать историю, которая может объяснить первоисточник ваших чувств, как это вышло у Полы. Одного только понимания, что такая история существует, даже если не удалось выяснить, в чем именно она заключается, может оказаться достаточно.

Чем больше мы говорим о своих импульсах и реакциях, которые вызывает в нас ребенок, чем больше понимания и поддержки они встречают, тем лучше у нас получается воспринимать младенца как человека, а не объект, на который мы невольно проецируем образ монстра или привидения из нашего прошлого. И чем больше мы говорим, тем легче перестать ощущать себя монстром от того, что мы теоретически можем причинить малышу вред, или фантазируем, как сбежим от него или из этой жизни вообще. Помните: от фантазий нет никакого урона, пока они остаются только фантазиями. Разговоры о фантазиях и чувствах помогут определить, когда они впервые появились, то есть подумать о них в контексте нашего собственного детства. Это позволит их минимизировать.

Я считаю, что у каждого из нас должен быть человек, способный выслушать без осуждения; кто-то, с кем мы можем полностью и без прикрас быть самими собой – и таким человеком для вашего ребенка должны стать вы. Для вас это могут быть другие родители – те, кто вас понимает. Ну, а если вам хочется поговорить с психотерапевтом или врачом, не нужно колебаться и считать, что ваше состояние еще терпимо или, напротив, так катастрофично, что шокирует и испугает его. Появление ребенка – серьезное испытание, и физически, и эмоционально. Разные гормоны усиливают ваши эмоции, и если то, что вы чувствуете, мешает общению с вашим ребенком или другими членами семьи, лучше обратиться за профессиональной помощью и поддержкой.

Грэтхен делится своим опытом послеродовой депрессии:

Из нашей дружной компании у меня первой появился ребенок. Я скучала по прежней жизни. Мне не хватало работы и встреч с людьми. В профессиональной сфере я достигла больших высот и ставила перед собой амбициозные задачи. В роли матери я постоянно чувствовала, что все делаю не так. Вроде бы я поступала правильно, например, пошла на занятия «Мать и дитя», но, сравнивая себя с другими мамочками, видела свои просчеты.

Когда малыш плакал, это действовало мне на нервы, и я не испытывала ни малейшего желания утешать его. Любой выход из дома сопровождался таким стрессом, что мне казалось, я забуду сына где-нибудь в магазине. Поэтому я даже не пыталась куда-то ходить. Я не открывала дверь, если кто-то звонил. Мне даже одеться было трудно. Я недосыпала. Во время родов понадобилось наложение щипцов, и процедура показалась мне грубым проникновением в мое тело. Если мне удавалось уснуть, я без конца просыпалась, вздрагивая от кошмарных воспоминаний о родах.

Я одевалась только перед тем, как мой друг возвращался домой. Ему я говорила, что все чудесно. Я считала, что, если поделюсь с ним или с кем-нибудь еще своим ощущением ни-на-что-не-годности, они меня осудят. Однако он заметил мою нервозность и дрожь в руках и пытался узнать, что не так. Я отвечала, что это всего лишь нехватка сна и со мной все в порядке. На самом деле я была далеко не в порядке.

Я с трудом вытащила себя на встречу другого местного сообщества, «Мать и дитя», готовая снова притворяться, что у меня все хорошо, лишь бы мой партнер от меня отстал. Там одна женщина, Сьюзи, во всеуслышание заявила, что она не справляется, и рассказала, как ужасно она себя чувствует. Остальные принялись давать советы, от которых, я видела, ей стало только хуже. Я собрала все свое мужество в кулак и сказала: «У меня то же самое», а потом рассказала, что со мной происходит. Мы подружились. Сьюзи нашла группу для женщин в депрессии – вместе мы решили, что это именно то, от чего мы страдаем. При группе существовали ясли. Все мамочки мастерили поделки – как дети, приклеивали тканевые лоскутки на бумагу, чтобы получился коллаж. Но именно это и было нам обеим нужно. Собирая и соединяя клочки материи, мы беседовали. Рассказывали друг другу все без прикрас. Мне кажется, понимание того, что я не сумасшедшая, что есть и другие люди, которые проходят через такие же испытания, помогло мне выбраться из депрессивного состояния.

Сейчас, три года спустя, у нас с сыном отличные отношения. Наш неудачный старт, судя по всему, не наделал такого уж большого вреда. Год назад у меня родился второй ребенок, дочка. Разница в том, что теперь я не чувствую себя в изоляции и не считаю, что я неудачница только потому, что у меня что-то складывается неидеально. Хотя мне кажется, что причина моей депрессии после рождения сына – скорее, гормоны.

Помните: что бы вы ни чувствовали, что бы ни происходило с вами, после того как в вашей жизни появился малыш, нет ничего однозначно правильного и однозначно неправильного. Пусть вам кажется, что это странно и необычно, но не стоит хранить все в себе. Найдите единомышленников, с которыми можно поговорить, как это сделала Грэтхен, и без колебаний обращайтесь за профессиональной помощью. Не думайте, что тяжесть вашего состояния недостаточна или, напротив, слишком серьезна, чтобы обращаться к врачу. Вы несете ответственность за адекватность своего поведения не только перед собой, но и перед вашим крохой.