Альберт Налчаджян - Фрустрация, психологическая самозащита и характер. Том 2. Защитные механизмы, самосознание и характер

Для того, чтобы научно разрабатывать эти чрезвычайно интересные социально-психологические и одновременно психолингвистические проблемы, мы выделили (см. в гл.1 настоящей книги) два типа рационализации (защитной аргументации): рационализацию для себя и рационализацию для другого. В первом случае условием рационализации (защиты своего Я) является идентификация с самим собой и достаточно высокий уровень самоуважения; во втором же случае нужна хотя бы слабая положительная идентификация с другим, переживание сопричастности. Мы полагаем, что чем сильнее выражены эти условия, тем активнее рационализирует человек ради другого. Например, мать может иметь такую глубокую идентификацию со своим ребенком, что при его словесной защите может потерять чувство реальности.

Наши наблюдения показывают также, что те люди, которые в результате глубокой фрустрированности чувствуют, что их самоуважение и самооценка находятся под угрозой, активно используют механизм рационализации, у них имеется также развитая тенденция рационализировать ради интересов других. Такое их поведение нередко принимает комические черты, но сами они остаются вполне серьезными.

Эти два вида рационализаций, их психологические истоки и логико-лингвистические структуры и разновидности подлежат подробному исследованию. Подобное исследование значительно расширит наши знания о мотивации различных форм вербального поведения и речевой коммуникации людей.

Однако уже вышеуказанных двух типов рационализаций позволяет указать на один очень интересный и перспективный путь применения наших знаний о рационализации: оказывается, что рационализации для других, которые у нас появляются очень часто, являются шутками. Вначале это лучше показать на примере.

Допустим, что вы находитесь в определенной социальной ситуации вместе с человеком, который не владеет языком здешних жителей. Но вы знаете, что он имел возможность и мог бы изучить этот язык, но лень и непонимание важности этого дела не дали ему заниматься. Поэтому его недостаток вызывает у вас критическую установку. С другой стороны вы понимаете, что он сейчас находится в затруднительном положении, и сочувствуете ему (тем более зная, что критика ничего не изменит, во всяком случае «здесь и сейчас»). Вдобавок ко всему этому его невежество может и для вас создать трудности, т. е. в определенной мере подвергать «малой фрустрации».

И вот это ваше противоречивое внутреннее состояние, в числе других суждений (которые здесь нас не интересуют) порождает рационализации в пользу этого человека. Вы ему в шутливом тоне говорите: «Ну, понятно, вы всегда были очень заняты и не могли заниматься таким второстепенным делом, как изучение английского языка!».

Ясно, что в таких шутках, которые, конечно, могут произноситься в сочетании с очень различными эмоциональными и экспрессивными компонентами, конвергируют и объединяются несколько установок: 1) критическая установка (часто злобная, саркастическая, со злобой, с иронией), 2) эмпатическая установка к объекту критики; 3) установка его оправдания; 4) желание с помощью такой шутки самому выйти из создавшегося неприятного положения.

Почему такие высказывания часто оказываются весьма удачными шутками? Почему возникает юмористическое настроение? Причина, по нашему мнению, состоит именно в том, что в них находят выражение противоречивые, нередко несовместимые установки, перечисленные выше. Особенно важно сочетание эмпатии и двух противоречивых желаний – желания критиковать и желания оказать помощь. Нетрудно наблюдать обилие таких рационализаций в процессе общения влюбленных и молодоженов, которые с юмором воспринимают недостатки друг друга. Нам представляется, что во взаимоотношениях таких людей (любящих, сопереживающих, но не совсем потерявших чувство реальности, поэтому замечающих ошибки и недостатки друг друга) обилие юмористических замечаний объясняется, в частности, спонтанной работой механизма рационализации для партнера (а поскольку имеется идентификация, то косвенно и для себя).

Мы говорим, что выявленный нами механизм юмора является одним из нескольких, поскольку общеизвестно значение сублимации сексуальных и агрессивных импульсов, которая порождает определенную символику и является мощным стимулом к юмору (исследование З. Фрейда). Как понятно из вышеизложенного, психологическая структура шутки, играющей роль рационализации для другого, весьма сложна, но может совсем не содержать сексуальных элементов. Это при том условии, если под любой формой эмпатии, идентификации и любви, не предположить наличие скрытых сексуальных влечений.

Итак, можно выделить и исследовать определенный тип (или класс) шуток, построенных с помощью рационализаций для других. Эта идея вызывает ряд вопросов: 1) Какое участие принимает рационализация в других видах шуток, в анекдотах и других комических продуктах психики (в том числе в том процессе, когда человека критикуют, а он отшучивается)? 2) Мы полагаем, что всякая шутка играет психозащитную роль. Поэтому важно выяснить, каким образом все защитные механизмы участвуют в психологических защитных процессах личности с помощью шуток. 3) Почему шутки часто оказываются неудачными? Можно ли сказать, что чувством юмора обладает, а следовательно удачно шутит, тот, у кого уже образованы и находятся в пределах нормы защитные механизмы, по крайней мере рационализации? Не по этой ли причине ни дети в первые годы жизни, ни психотики, имеющие патологизированные защитные механизмы, не умеют шутить или шутят совсем неудачно? Эту проблему можно расширить следующим образом: для того, чтобы у человека развивалось нормальное чувство юмора, у него должны уже быть все основные уровни психики, причем подсознательные содержания не должны бесконтрольно и без критики (или подвергаясь сверхсильной догматической критике) проникать в сознание и вербализоваться.

Для дальнейшего развития этой концепции следует подвергать анализу примеры, взятые из реальной жизни, художественной литературы, из области народного творчества. Создав психологическую теорию юмора и других форм комического, а также их продуктов (шуток, анекдотов, не говоря уже о серьезных литературных произведениях), можно затем перейти к исследованию этнического психического склада разных народов.

Почему так много шуток и анекдотов связано с сексуальной жизнью? Обсуждая данный вопрос Ганс Айзенк исходил из концепции Анри Бергсона, который считал. что юмор возникает из противоречия между нашим представлением о достоинстве человека и механическим характером наших тел и некоторых аспектов нашего поведения. Например, человек с большим достоинством шагает по улице, но вдруг спотыкается и падает, вызывая, например, смех детей.