Павел Симонов - Эмоциональный мозг

Ф. В. Бассин и В. Е. Рожнов [1975] совершенно правы, подчеркивая, что главным источником хронической эмоциональной напряженности, время от времени возникающей в жизни современного человека, являются не пресловутый «информационный взрыв», не усложнившаяся технология, возросшие скорости и т. п., а межличностные конфликты, особенно серьезно сказывающиеся на здоровье лиц определенного склада.

Оценивая всю совокупность накопленных к настоящему времени данных, мы не можем разделить версию о сердечной патологии нейрогенного происхождения как о «болезни цивилизации», возникшей в силу того, что человек вынужден подавлять внешние проявления своих агрессивных инстинктов и вежливо улыбаться обидчику вместо того, чтобы крушить все на своем пути. О какой «болезни цивилизации» может идти речь, если механизм инфаркта миокарда был сформирован эволюцией уже у реликтовых лососевых рыб. В качестве рабочей гипотезы мы склонны рассматривать сердечно-сосудистую патологию нейрогенного происхождения как результат длительной эволюции одного из механизмов, обеспечивающих стабильность и качественное совершенствование популяции за счет элиминирования плохо адаптирующихся особей в определенных условиях существования наших далеких предков [Симонов, 1972]. «При регуляции филогенетических изменений, — пишет М. С. Гиляров, — по принципу сложной обратной связи, изменение, возникающее в любом звене, ведет к усилению исходного изменения. Такие связи и направляют филогенез, и ускоряют его течение» [Гиляров, 1976, с. 75].

Полученные нами данные о вредном влиянии пассивно-оборонительных состояний на патологически измененное сердце хорошо согласуются с результатами систематических исследований В. В. Аршавского и В. С. Ротенберга [1976,1978]. Эти авторы показали, что различные патологические состояния (экспериментальная эпилепсия, экстрапирамидные расстройства, аритмия сердца, анафилактический шок и др.) усугубляются при пассивно-оборонительных реакциях животных с отказом от поиска выхода из сложившейся ситуации. Активно-поисковое поведение, независимо от его положительной или отрицательной (агрессия, избегание) эмоциональной окраски, напротив, оказывает благотворное влияние на те же самые формы экспериментальной патологии. Поскольку пассивные животные нередко лучше защищены от внешних опасностей (хищники, западни и т. п.), чем особи с активно-поисковым поведением, естественный отбор мог привести к накоплению в популяции пассивных трусов, к их преобладанию, что означало бы регрессию вида при его возрастающей устойчивости. Эта опасность вырождения оказалась устранена сцеплением склонности к пассивно-оборонительному поведению с подверженностью сердечно-сосудистым и некоторым другим психосоматическим заболеваниям. Крайняя, но яркая форма подобного внутрипопуляционного саморегулирования — суицидальные тенденции хронически депрессированных субъектов.

Разумеется, мы далеки от мысли, что в современном урбанизированном и скученном человеческом обществе действует тот же самый механизм. Такое предположение означало бы вульгарную биологизацию жизни человеческого общества. Мы говорим лишь о биологической предыстории, об эволюционных предпосылках того несомненного и доказанного факта, что степень риска сердечно-сосудистого заболевания неодинакова для лиц различного психологического типа.

Подход к роли эмоций в генезе нейрогенных сердечно-сосудистых заболеваний с позиций информационной теории эмоций в практическом плане побуждает переключить внимание с психопрофилактики отрицательных эмоций на целеустремленное воспитание потребностей и мотивов, в равной мере полезных как для общества, так и для личности, для ее гармонического развития и здоровья.

Переход к имитационному поведению чрезвычайно характерен для эмоционально возбужденного мозга. В сущности это частный случай доминантного реагирования на сигналы с малой (проблематичной) вероятностью их подкрепления, в данном случае — на сигналы, исходящие от других особей. Когда субъект не располагает данными или временем для самостоятельного и вполне обоснованного решения, ему остается положиться на пример других членов сообщества. Поскольку целесообразность приспособительных реакций относительна, имитационное поведение далеко не всегда является оптимальным. Показано, что мотивация следования за лидером при выборе дверцы в лабиринте сильнее у крыс, чем их собственный опыт. Крысы без лидера выбирают правильную дверь в 66 % случаев. Крысы, следующие за лидером, обученным выбирать противоположную дверь, делают правильный выбор только в 40 % [Konopasky, Telegdy, 1977]. В условиях массовой паники подражательное поведение может обернуться подлинной катастрофой. И все же в процессе длительной эволюции такое поведение, по-видимому, оказалось статистически выгодным и было закреплено естественным отбором.

Многократно показано, что животные способны реагировать на внешние проявления эмоционального состояния другой особи своего, а подчас — и другого вида. Более того, эти сигналы могут играть роль подкрепления при выработке инструментальных условных рефлексов, в том числе у крыс [Rice, Gainer, 1962; Greene, 1969].

Реакцию избегания при болевом раздражении другой особи мы вырабатывали у 267 взрослых белых крыс-самцов. В этих опытах было использовано экологически характерное для крыс предпочтение находиться в ограниченном пространстве. В установке, сконструированной инженером В. А. Пучковым (рис. 7), пол плексигласового «домика» представлял педаль, автоматически включавшую счетчик времени и болевое раздражение электрическим током лап другой крысы, находившейся за тонкой прозрачной звукопроницаемой перегородкой. Исследуемое животное один раз в день помещали в открытую, относительно просторную часть установки на 5 мин и регистрировали время его пребывания на педали. В течение 10 (в некоторых сериях опытов 5) дней вход в «домик» не сопровождался болевым раздражением второй крысы, в то время как на протяжении следующих 10 дней каждое появление исследуемого животного в «домике» приводило к включению тока силой 1–2 мА. Раздражение «жертвы» продолжалось 3–5 с, с пятисекундными интервалами, до тех пор пока исследуемая крыса находилась на педали.

Специально поставленные опыты со звуковой и зрительной изоляцией крыс показали, что в комплексе сигналов оборонительного возбуждения «жертвы» решающее значение для исследуемого животного имеет крик. Вот почему мы меняли партнеров в случайном порядке, а крыс — «жертв», склонных к пассивно-оборонительной реакции «замерзания», с хриплой или беззвучной вокализацией выбраковывали и заменяли другими. При угашении выработанной условной реакции избегания ток выключали, однако крыса — «жертва» по-прежнему оставалась в камере.