Джесс Хилл - Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера

8 февраля Уэйн Вуд ходил на встречу со старыми друзьями. Он не выпивал, но приятели заметили, что он обильно потеет и выглядит каким-то «потерянным». Один из них рассказал потом, что Вуд собирался «разобраться с бизнес-партнерами, которые его ограбили, а также с Келли, а затем покончит с собой». Другому приятелю он сказал: «Ты же понимаешь, я ее прижму». Уэйн не имел профессии, и после того как бизнес прогорел, ему оставалось лишь жить на социальное пособие. «Я все потерял», – констатировал он. Пока Уэйн проводил время с друзьями, Келли обедала со знакомой семейной парой. Они уговаривали ее пожить с ними и говорили, что помогут переехать. Только бы Уэйн не нашел ее! Келли согласилась, но сказала, что ей необходимо вернуться домой, чтобы доделать кое-какие дела. И еще она беспокоилась за свою любимицу, собаку Рокси.

В тот же вечер сосед Келли Норман Паскин долго не ложился спать. Он допоздна работал в саду. И вдруг увидел, как мимо прошел Уэйн, «ничего вокруг не замечая». Норман подумал, что тот пьян. Мужчина немного шатался и не отводил взгляда от дома Келли. До этого он некоторое время покружил по району на машине, а затем припарковался в конце улицы. Было около полуночи. Норман попросил жену послать Келли СМС-сообщение. Та написала: «Привет, Келли. Это Шерил, твоя соседка. Норман заметил, как Уэйн прошел мимо нас несколько раз. Все ли у тебя в порядке?» Келли не ответила. Норман позвонил в полицейский участок Верриби. Пока он разговаривал с дежурным, Шерил заметила, как в ванной у соседей зажегся свет. В окне проступил силуэт Уэйна – его лысая голова была хорошо узнаваема.

Тем временем Норман пытался уговорить стражей порядка отнестись серьезно к его сигналу. Он упомянул, что есть охранный ордер и он нарушен. Однако представитель власти уверял, что полицейские приезжали ранее в дом Келли вовсе не из-за насилия, а чтобы помочь разобраться в небольшом конфликте, связанном с разделом собственности. Дежурный попросил: «Сделайте одолжение, присмотрите за этим домом, ладно? Если обстоятельства изменятся, если вы заметите что-то необычное или услышите крики, доносящиеся оттуда, без колебаний перезвоните, и я пришлю патруль».

Полиция явилась к Келли только через три дня, после того как получила заявление от Гевина, брата Уэйна, что тот пропал. Машина Келли стояла у дома. Внутри лаяла собака. Полицейские обыскали дом и в спальне обнаружили два трупа. Келли зарезали охотничьим ножом. Уэйн как-то странно осел на пол и застыл в коленопреклоненной позе. Вокруг его шеи была обмотана веревка, привязанная к ножке кровати. Рядом с кроватью лежали два кухонных ножа. Третий нашли на комоде.

Заместитель комиссара Корнелиус в своем рапорте судебному следователю признавался в том, что в этом деле полицейские допустили целый ряд непростительных промахов, которые привели к убийству Келли Томпсон. Тот факт, что патруль не был отправлен в дом в ночь, когда было совершено преступление, он назвал «значительным просчетом». Во время первого приезда, более месяца назад, патрульным также следовало действовать по-другому – дождаться бизнес-партнера Келли, как она и просила. Также упустили из виду случайного свидетеля, Стивена Холла, которому женщина рассказала о том, что ее душили, а также назвала свой адрес. Было понятно, что к этой истории нужно было изначально проявить больше внимания. При заполнении формы L17 вообще не было упомянуто удушение, и постфактум в рапорте это именовалось «критически важным упущением». Тот факт, что полиция до сих пор принимает от суда распоряжения (в том числе охранные ордера) по факсу, Корнелиус посчитал анахронизмом «сродни использованию голубиной почты». Плюс ко всему, неоднократно сопровождая Уэйна в дом Келли, когда он собирал вещи, полиция, по сути, «сама присоединилась к домашнему насилию», помогая тирану оказывать давление на пострадавшую.

Следователь заявил, что Келли предприняла все необходимые шаги, чтобы защитить себя. Она явно боялась за свою жизни. Ее мать, Уэнди Томпсон, сказала дознавателю: «Я знала, что она боится, но меня поразил тот факт, что она хранила три ножа возле кровати. Насколько же велик был ее страх!» При этом следствие не нашло в случившейся трагедии прямой вины полиции и возложило всю ответственность на Вуда. В заключении указывалось, что, даже если бы полицейские выехали сразу после звонка соседа, маловероятно, что женщину удалось бы спасти. Но Уэнди Томпсон придерживается другого мнения: «Если бы полиция штата Виктория изначально правильно среагировала и показала бы Уэйну, что нарушения ордера будут иметь последствия, Келли могла бы быть жива». [20]

Глава полиции штата Виктория считает, что абьюз не просто преступление против личности, но сложный общественный феномен, подпитываемый мизогинией.

После убийства Келли Томпсон и особого расследования этого происшествия Королевской комиссией по семейному насилию работа полиции штата Виктория была серьезно реформирована. Однако изменение правил и инструкций не всегда приводит к смене привычек и стереотипов. При этом надо отметить, что руководство полиции штата Виктория демонстрирует нам золотой стандарт работы с домашним насилием и может служить образцом для других регионов страны. За последние двадцать лет во главе правоохранительных органов штата стояли самые лучшие кадры в стране. Кристин Никсон была большим новатором: в начале 2000-х она заявила, что предотвращение насилия в семье станет приоритетным направлением. Это было поистине революционным шагом. Она впервые создала практическое руководство для расследования таких дел. С тех пор ее преемники вели непримиримую борьбу с этим социальным злом. Кен Лэй был первым, кто перестал использовать сухой юридический язык в публичных выступлениях на тему насилия. В 2011 году он заявил, что абьюз является одним из австралийских «маленьких грязных секретов». Глава полиции настаивал, что это не просто преступления против личности, но культурный феномен, подпитываемый мизогинией и общественным благодушием. Полиция, да и все мы, по его словам, должны прислушаться к женским рассказам об абьюзе и поверить им. В своей речи, в Национальном пресс-клубе, Лэй сказал то, что большинство женщин, вероятно, и не надеялись услышать когда-либо от шефа полиции: «Я хочу сказать напуганным и преследуемым: мы верим вам!»

Однако шаблонное мышление имеет большую инерцию, особенно в таком гипермаскулинном сообществе, как полиция. Пренебрежение к проблеме, которое так явно обличал Лэй, бытует среди стражей порядка во всех австралийских штатах. Оно дает о себе знать снова и снова, прорастая, как сорняк. Несмотря на все позитивные изменения в подходах и протоколах, многие продолжают винить жертв, а не их обидчиков. Как было показано в одном из недавних исследований, «несмотря на изменение практики, поддержку жертв и более строгие наказания для виновных, правоохранители нового поколения унаследовали от своих предшественников некоторые старые подходы и установки, распространенные еще в те дни, когда движение за женские права только набирало силу (то есть в 1970-е годы)». [20]