Робер Мюшембле - Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней

В век индустриализации порнография обуржуазивается. К середине XIX века ее былая связь с оппозиционными идеями и свободомыслием XVII века постепенно затухает. В то же время она все искуснее приспосабливается к коммерческому рынку. Жанр расцветает пышным цветом [385] . В Англии он становится своего рода зеркалом викторианских страхов и тревог, чем-то вроде сладострастной утопии, «порнотопии», где в эротических «сказках» для взрослых нашли воплощение высоко ценимые нарушения всевозможных сексуальных табу эпохи. Границы порнографии размыты, в нее входят и пошловатые писания с захватывающими названиями, как, например, «Взгляд за кулисы», и путеводители по ночной жизни города: «Лондон ночью», «Веселая жизнь в Лондоне». Даже произведения, бичующие такие пороки, как мастурбация, читаются с целью, прямо противоположной той, что преследовали их создатели: из них извлекаются сведения о запретных сексуальных привычках и приемах [386] . Потребителей собственно эротических сочинений немного. Такие сочинения издаются небольшими тиражами в сто или несколько сотен экземпляров, в роскошном переплете, с иллюстрациями. Стоят они дорого. Первую библиографию порнографических книг на английском языке, «Указатель запрещенных книг», начал публиковать с 1877 года Генри Спенсер Эшби, благоразумно взявший псевдоним «Писанус Фракси». Библиография была отпечатана всего в 250 экземплярах и в какой типографии — неизвестно. В 1879 и 1885 годах она была дополнена еще двумя томами. Магазинов, где продается порнографическая продукция, немного: «Будуар», существовавший с 1860 года, «Пирл» (1879–1880), «Криморн» (в каталоге указано, что он существует с 1851 года, на самом деле — с 1882). Магазины эти дорогие и предназначены для узкого круга элиты: не будем забывать о всеобщем осуждении и умалчивании всего, что связано с сексом [387] .

Мир порнографии — это вымышленный мир абсолютной эротики, который сулит мужчине безостановочную череду удовольствий. Во второй половине XIX века порнография приобрела небывалый размах и стала в Европе отраслью промышленности. Та сексуальная субкультура, которую она несет с собой, предлагает четкий негатив официальных нравственных установлений. Она противостоит борьбе с мастурбацией, описывает бесконечные оргии, в то время как медицина постоянно твердит об опасности чрезмерной сексуальности и даже утверждает, что женщины способны дойти до оргазма, хотя уважающей себя даме положено быть фригидной или хотя бы не проявлять особого интереса к плотским утехам [388] . Благонамеренные люди встревожены и опасаются, что порнография может оказать пагубное влияние на умы. Они пытаются распространить на подобную продукцию закон умолчания, то запрещая ее, то помещая в злачную «преисподнюю». Таким словом поначалу обозначалось в библиотеке Ватикана хранилище запрещенных книг, предназначенных к сожжению. Небольшое собрание легкомысленных книг и картинок, хранящихся в парижской Национальной библиотеке, тоже получило это название. Гийом Аполлинер утверждал, что идея создать подобную коллекцию принадлежала Бонапарту. Некоторые специалисты относят ее создание к последним десятилетиям Второй Империи, другие — к временам Июльской монархии. Так или иначе, именно позитивистский XIX век создал ад, но ад литературный. В Британской библиотеке аналогичное хранилище называется «Особый ящик», но в обиходе используется то же название — «преисподняя». В 1861 году вышла «Библиография произведений о любви» Жюля Гея, с 1877 года в Англии выходит «Index librorum prohibitorum», то есть «Указатель запрещенных книг» Писануса Фракси (псевдоним Эшби). Название иронически соотнесено с тем, которое давала запрещенным книгам римская цензура. После выхода этих библиографий любители смогли узнать о существовании полузабытых произведений, купить которые было достаточно трудно. Кроме легально опубликованных произведений в парижских закромах хранились также книги, изданные за границей и изъятые судом или на таможне [389] .

Авторы порнографических произведений — почти исключительно мужчины, но они много говорят о наслаждении, которое получают в сексе женщины; точно так же обстояло дело во время «порнографического переворота» XVII века [390] . И те и другие стремятся нарушить существующие запреты, и преемственность здесь очевидна, особенно в некоторых сюжетах, как, например, превращение монастыря в бордель [391] . Его популярность в конце XIX века объясняется, возможно, поднимающейся волной антиклерикализма. Однако эротические монашки уже не раз будоражили воображение европейского читателя и мягко щекотали самолюбие антикатолических англичан при Старом порядке. Подобным образом можно соотнести со «Школой девушек» (1655) замечательное произведение XIX века «Роман о Виолетте», приписываемое Теофилю Готье. Героине романа пятнадцать лет — столько же, сколько Фаншоне, и ее, как и ее предшественницу, посвящает в тайны «всех сладострастных измышлений» ее любовник. Новизна заключается в то, что произведение опирается на совсем другую, чем «Школа девушек», нравственную систему. Хотя поклонник и уговаривает героиню отказаться от правил, установленных мужчинами и «предписывающих девушкам хранить невинность, а женам — блюсти верность», для него она все же сексуальный объект, как любая женщина для Уолтера-викторианца. К тому же путь познания сладострастных удовольствий для Виолетты завершается смертью [392] . Нравственные нормы времени проскальзывают и в скабрезные произведения эпохи, и читателю предлагается неизменно поучительный финал, что в какой-то степени снимает с автора упрек в желании просто смаковать подробности. В прошлые века такой необходимости не было. Тема женской чистоты появляется около 1900 года в произведении плодовитого Ленимуа (он подписывается разнообразными псевдонимами: Факвел, Тап-Тап, Лена де Борегар) «Союз полудевственниц» [393] . Некий аббат Тис, получивший назначение в женский монастырь, создает там своеобразное общество, позволяющее девушкам вкусить плотских удовольствий без боязни забеременеть. Маленькие «порочницы» имеют право экспериментировать как им угодно со своими кавалерами, но без завершающего «грубого жеста», то есть кавалеры должны довольствоваться ласками. Господствующая мораль сохраняется в основном пункте, хотя по всем остальным весело опрокидывается. Автор-мужчина последовательно защищает право женщин на удовольствие, как это сложилось в традиции подобных произведений с XVII века. Он не подозревает, что возрождает традицию взаимных прикосновений, составляющих основное содержание сексуальных игр молодежи до свадьбы при Старом порядке.