Урсула Нубер - Кто я без тебя? Почему женщины чаще страдают депрессией и как находят себя

Американские психологи Уильям Бетчер и Уильям Поллак связывают гендерные различия с тем, что «наиболее значимыми фигурами в первые годы жизни ребенка являются женщины. Для того чтобы осознать себя как женщину, девочке необходимо установить тесную связь с матерью и понять, что они с матерью похожи друг на друга. ‹…› С раннего детства женщин учат поддерживать отношения и определять себя через отношения». Перед мальчиками же стоит совсем иная задача развития. «В отличие от девочек, у мальчиков нет возможности расти, сохраняя привязанность к матери, которую впоследствии можно было бы легко перенести на близкие отношения с другими людьми. Научиться быть мужчиной означает научиться не быть женщиной». Чтобы почувствовать себя мужчиной, мальчик должен «решительно разорвать связь с матерью».

Это сказывается на отношениях матери и сына. Наша культура требует сепарации сына от матери. Мать должна отпустить своего мальчика, чтобы он мог стать «настоящим» мужчиной. Если ей не удается дистанцироваться от сына или тот не может отделиться от нее, он становится посмешищем: «за мамину юбку держится», «все никак с маминой шеи не слезет», «маменькин сынок». Как правило, женщины стремятся избежать этого и поэтому в основном следуют принципу «сделай из мальчика мужчину». Начиная с определенного возраста они проявляют меньше нежности в близком общении с сыном, чем с дочерью, и, как и отцы, подходят к воспитанию сына иначе, нежели к воспитанию дочери. Они поддерживают и развивают в нем стремление к самостоятельности, положительно подкрепляют самодостаточность и принижают зависимое поведение. Уже в возрасте трех лет – например, в детском саду – мальчики сталкиваются с супергероями, пример которых показывает им, что настоящий мужчина – независимый, сильный и эмоционально неуязвимый. Трехлетки понимают, что «настоящие» мужчины не плачут, не ищут защиты, не имеют права испугаться или сдаться. Еще в дошкольном возрасте они знакомятся с негласными правилами и нормами мужского поведения, которые звучат так: мужчина может демонстрировать агрессию и гнев, но все остальные чувства – для девчонок и слабаков.

В западной, ориентированной на мужчин, культуре детям и подросткам мужского пола приходится искоренять в себе присущую всем людям без исключения потребность в привязанности. Это болезненный процесс, и порой он удается лишь при условии, что мальчик осознанно дистанцируется от всего женского и относится с определенным презрением ко всему «типично девочковому» или «типично женскому». «Мужской шовинизм может отчасти являться выражением гипертрофированной идентификации с отцом, – пишет специалист по психологии развития Сидни Блатт, – когда мальчик старается провести и укрепить границу между собой и матерью. Вот почему некоторые мужчины все еще пытаются, сознательно или бессознательно, насаждать гендерные стереотипы в обществе, обесценивая женщин». Однако что означает эта ранняя сепарация сына от матери?

Все мы боимся утратить тесные связи с другими людьми. Все с грустью переживаем потерю. В том числе и маленькие мальчики, которым пришлось очень рано отказаться от оберегающей близости с матерью. Авторы Бетчер и Поллак говорят в этой связи о «травматическом опыте оставленности», который может сказываться на отношениях мужчины на протяжении всей его жизни.

Ранний опыт отлучения не проходит даром для сыновей: без тесной эмоциональной связи с матерью они чувствуют себя покинутыми. Но, поскольку общество ждет от них твердости и они испытывают стыд, когда не могут ее проявить, они не решаются показать, что на самом деле происходит у них на душе. Ничто не может им помочь справиться со страхом и неуверенностью. Они ничего не могут с этим поделать, а главное, не знают, как может быть иначе. Они смущаются, когда желание привязанности дает о себе знать. Они не могут показать, что утрата привязанности заставляет их страдать: они не имеют права дать слабину, ведь «настоящий индеец не знает, что такое боль». Поэтому они скрывают свои подлинные чувства, сначала от окружающих и, в конце концов, от самих себя и развивают стратегии для того, чтобы справиться с ранней сепарацией от матери: воздвигают защитные укрепления.

Стремясь вести себя «как мужчина» и не обнаруживать своей тоски по близости и отношениям, мужчины строят «более высокие и мощные стены для того, чтобы сохранить разделение “я – другие”, – пишут Бетчер и Поллак. – Мужчины постоянно пытаются заделать щели в плотине, чтобы их не затопило море женственности». Уже в детстве они молчат, когда что-то их задевает, или строят из себя невозмутимых ковбоев и смешных клоунов. Взрослые мужчины уходят в себя, прячутся за газетой, часами сидят за компьютером, загружают себя спортом или стараются дистанцироваться от своих или чужих чувств с помощью шуток и циничных комментариев. Свои эмоциональные потребности они скрывают под маской безразличия, агрессии, гнева, раздражения или активной деятельности. Вместо того чтобы признаться, что у них неприятности на работе, что они переживают экзистенциальный кризис, что они боятся старости или не могут найти решение проблемы, они придираются к жене по пустякам («Вечно ты опаздываешь!», «На тебя нельзя положиться», «Навела бы ты лучше порядок») или агрессивно реагируют на вопросы, которые их задевают («О чем ты думаешь?», «Почему ты молчишь?», «Мы можем поговорить о наших отношениях?»).

Мальчики учатся тому, что быть независимым и отстраненным – это круто. Травля, конкуренция, хвастовство – вот стратегии, осваиваемые мальчиками для того, чтобы не допустить сближения отношений. Однако минусы этой трансформации со временем становятся все очевиднее. Когда сыновья вступают в переходный возраст, они действительно ощущают себя куда более уверенными, чем дочери, они все больше напускают на себя браваду и стремятся доминировать среди сверстников. Но в то же время у них усугубляются сложности в учебе и с поведением. Нередко они начинают употреблять наркотики или алкоголь. «Проблемы мальчиков и юношей проявляются во многих аспектах школьного образования и дают о себе знать уже с момента зачисления в школу, – пишет педагог Ульф Пройс-Лаузиц. – С мальчиками чаще, чем с девочками, откладывают поступление в первый класс, поскольку их когнитивное и социальное развитие пока еще не отвечает школьным требованиям; в дошкольном возрасте у мальчиков чаще встречаются задержки в развитии, хронические заболевания, нарушения мелкой и крупной моторики, а также речевые нарушения. Отсрочка на год не позволяет ликвидировать эти дефекты. За время учебы в школе мальчики остаются на второй год на 30–50 % чаще, чем девочки, особенно часто – в средних классах. В два раза больше мальчиков, чем девочек, оказывается в спецшколах и почти никогда не возвращается оттуда в обычную школу. В большинстве случаев такие школьники не дотягивают до аттестата. Квота спецшкол для мальчиков была выше даже в тот период, когда в центре внимания повсеместно находились якобы плохо успевающие девочки; за последние 30 лет она дополнительно выросла».