Кэтрин Мэнникс - Как мы умираем

— Я не буду разговаривать с мозгоправом, — приветствует меня Марк.

В отделении респираторной терапии сегодня День подарков [22] Праздник, отмечаемый в Великобритании 26 декабря. — Прим. пер. .

Марк наклоняется вперед, скрестив ноги и выпячивая локти, весь кожа и кости, как палочник в кислородной маске. Его футболка прилипла к потной груди, видны выступающие ребра и межреберные мышцы, растягивающиеся с каждым тяжелым вдохом. Этот человек на грани чего? Ужаса, гнева, отчаяния?

― К счастью, я не мозгоправ, — отвечаю я.

Он серьезно осматривает меня:

― Мне сказали, что вы устраиваете хаос в голове.

― Похоже, вы в этом не нуждаетесь, — говорю я, и он закатывает глаза. — Но в горле у вас определенно пересохло, как и у меня. Выпьем чаю?

Мы ведем переговоры. Если я смогу достать чашку приличного кофе («Пять ложек сахара, сливки, если есть...») и не буду «пудрить мозги», он согласится поговорить. И если он скажет «Стоп», я прекращу. Оставив его дверь приоткрытой, я отправляюсь на кухню отделения (сразу за горой шоколада) и нахожу дорогой кофе и все сорта чая, подаренные благодарными родственниками на Рождество. Даже сливки есть. Счастливый случай.

Как я и Марк оказались здесь, когда должны были праздновать Рождество дома? А вот как. После нескольких лет работы в клинике КПТ с пациентами паллиативного отделения я начала замечать некоторые повторяющиеся симптомы. Навыки первой помощи пригодились мне в работе в плотном графике больничной консультационной службы паллиативной помощи. Среди этих симптомов — реакция страха на одышку. Изначально так работает инстинкт самосохранения (мы говорим о людях, сражающихся за глоток воздуха) — важный рефлекс, спасающий от таких опасностей, как утопление, удушье или вдыхание дыма. Однако этот же рефлекс запускает изнурительную битву, когда одышка вызвана опасной для жизни болезнью, повреждающей дыхательную систему. Принятие нехватки воздуха и уменьшение сопротивления может сделать существование более комфортным под конец жизни.

Серьезную одышку может вызвать не только заболевание легких, но и приступ паники. Впрочем, последний может быть запросто вызван наличием болезни легких.

Одной из групп пациентов, где я часто сталкивалась с проблемой одышки, были молодые люди с муковисцидозом. Это наследственное заболевание, которое постепенно повреждает легкие, поджелудочную железу и пищеварительную систему в детском и подростковом возрасте, часто приводя к смерти до 30 лет. Некоторые пациенты живут дольше — этому способствуют новые методы лечения инфекций грудной клетки и препараты от диабета и проблем с питанием, а при успешно проведенной пересадке легких — еще больше. Решающее значение отводится срокам трансплантации легких — это процедура высокого риска. Ее следует отложить до момента, когда пациент сможет поддерживать приемлемое качество жизни, но не затягивать до ухудшения состояния легких: это не позволит пациенту перенести анестезию и операцию. Наша команда по паллиативному уходу тесно сотрудничает с группой по лечению муковисцидоза, предлагая рекомендации по уменьшению одышки, кашля, проблем с кишечником и потере веса, будь то в рамках паллиативной помощи или при подготовке к операции. Мы проводим психологические консультации с несколькими пациентами, чьи тревога и паника вызывают тяжелую одышку.

Когда в праздничный день зазвонил мой домашний телефон, я с удивлением услышала голос терапевта респираторного отделения. Он звонил посоветоваться насчет 22-летнего мужчины с муковисцидозом. У Марка была терминальная стадия заболевания, и единственной надеждой была пересадка легких. Он явно был жизнерадостным парнем: последние 15 лет справлялся с постепенно прогрессирующей одышкой, продолжил обучение, играл и болел за футбольную команду, общался с парнями, часто пропускал с ними по пиву и любил пошутить. Он не позволял одышке остановить его. Тем не менее в последние пять дней он сидел на кровати в больничной палате, и его нельзя было оставить одного. Марка сковал ужас: закрытые двери для него были невыносимы. Он тяжело дышал, прижав кислородную маску к лицу, несмотря на то, что не нуждался в кислороде. Пять дней назад он встретился с группой хирургов-трансплантологов, и они заверили, что Марк стоит в очереди на пересадку. Ему дали пейджер для связи в любое время, если поступят органы. За 30-минутную консультацию с хирургами он изменил взгляд на свои шансы на выживание. Он был слишком напуган, чтобы вернуться домой после посещения клиники.

— Можете поговорить с ним? — спросил мой коллега, добавив: — Как скоро вы доберетесь?

Сегодня же праздник!

Я вызвала такси.

Медсестры тепло поприветствовали меня и отвели прямо в палату Марка. Он сидел на больничной койке, как потерпевший кораблекрушение на острове, но вместо пальм за ним возвышалась башня из подушек, его глаза были широко открыты и смотрели на шипящую кислородную маску. Встревоженный физиотерапевт бросился к двери, пробормотав: «Не против, если я вас оставлю?», и быстро выскользнул из комнаты.

Как только я сдала кофейный тест, мы смогли начать разговор. Марк рассказал, что ему стало тяжелее дышать, появились сухость во рту, учащенное сердцебиение и внезапное осознание того, что он вот-вот умрет. Оно охватывало его по крайней мере три раза в час с тех пор, как выдали пейджер. Несмотря на препятствовавшие разговору шипение маски Марка и периодически вырывавшиеся у него ругательства, мы смогли отследить последовательность его переживаний:

4. Я замечаю, что не могу легко дышать. Делаю глубокие вдохи, чтобы убедиться в этом, что подтверждает трудности с дыханием.

3. Сердце начинает учащенно биться. Голова пустая, ноги дрожат, во рту сухо.

2. Интерпретация: я сейчас умру. Прямо здесь, в этот момент, внезапно.

1. Я чувствую всепоглощающий ужас. Делаю больше вдохов, чтобы убедиться, как все плохо.

Марк был заинтригован. Когда я нарисовала всю последовательность описываемых им событий в виде диаграммы, он наклонился вперед, чтобы рассмотреть внимательнее, хотя такая поза ограничивала движение грудной клетки. Шипение кислородной маски раздражало его, и он переместил ее с лица на макушку головы наподобие крошечного полицейского шлема на резинке. Он расставил все по пунктам и добавил детали, пока не убедился, что модель полностью соответствует тому, что он испытывает.

― Что вы об этом думаете? — спросила я. Он задумался. Затем взял лист и ручку и нарисовал стрелки, подчеркнув слово «ужас».

― Это порочный круг, — подытожил он. Абсолютно верно.

― Давайте на минуту задумаемся, — предложила я, — это действительно выглядит ужасно. Я не удивлена, что вы не можете оставаться в одиночестве. Сколько раз это происходило?