Майкл Поллан - Мир иной. Что психоделика может рассказать о сознании, смерти, страстях, депрессии и трансцендентности

Под влиянием Хаббарда и Хаксли, которого в первую очередь интересовали раскрепощающие свойства психоделиков, Озмонд отказался от психотомиметической модели. Но из них двоих именно Хаббард первым высказал мысль, что коль скоро даже единичная доза мескалина или ЛСД способна вызвать мистические видения, что уже испытали на себе многие люди, то почему бы не использовать это свойство психоделиков в качестве терапевтического метода – потому как видения и даваемый ими опыт более важны, чем само химическое соединение. Путешествие в незнаемое, совершаемое под действием психоделиков, подобно озарению, которое обращает человека к религиозности: оно может показать людям, пусть даже без их ведома, новую, более всеобъемлющую перспективу в их жизни, перспективу, которая поможет им кардинально измениться. Но, вероятно, самым весомым вкладом Хаббарда в психоделическую терапию является врачебная палата, названная его именем.

Гораздо легче собирать и накапливать факты из жизни Эла Хаббарда, чем составить устойчивое представление о характере этого человека, полного тайн и противоречий. Крутой парень с кольтом на бедре был при этом завзятым мистиком, любившем поговорить о любви и небесных красотах, а также бизнесменом с хорошими связями и правительственным агентом, оказавшимся на деле невероятно восприимчивым и одаренным психотерапевтом. Хотя сам он никогда не употреблял этих терминов, Хаббард, что поразительно, первым из исследователей понял особую важность установки и обстановки в деле успешного проведения психоделических сеансов. Он инстинктивно понимал, что белые стены и флуоресцентное освещение идеально чистой больничной палаты не способствуют успешному проведению сеансов, что они не будят воображение, поэтому он привнес туда картины и музыку, цветы и драгоценные камни, используя их для подготовки подопечных к мистическим откровениям или для отвлечения их внимания от психических реалий, если они начинают принимать устрашающий вид. Ему нравилось показывать людям картины Сальвадора Дали и изображения Иисуса Христа, и также нередко перед началом сеанса он просил их внимательно рассмотреть грани алмаза, специально принесенного им с этой целью. Один из его ванкуверских пациентов, алкоголик, страдавший социофобией, вспоминал, как Хаббард во время сеанса с ЛСД вручил ему букет роз и сказал: «„Возненавидь их“. Они тут же увяли, лепестки осыпались, и я заплакал. Тогда он сказал: „Возлюби их“, и они тут же ожили, заиграли красками и стали еще более прекрасными, чем раньше. Для меня это много значило. Я вдруг понял, что можно самому выстраивать свои отношения, делая их такими, какими тебе хочется. Трудности общения с людьми, которые я испытывал до сеанса, взяли и исчезли».

То, что Хаббард привнес в больничную палату, было хорошо известно любому традиционному врачевателю. Шаманы, например, многие тысячелетия обладают знанием о том, что человеком, находящимся в состоянии глубокого транса или под воздействием сильных лекарственных трав, можно легко манипулировать посредством нескольких слов, специальных предметов или даже музыки. Хаббард интуитивно понимал, что внушаемость человеческого ума, особенно когда он находится в состоянии измененного сознания, можно использовать в качестве важнейшего ресурса исцеления – прежде всего для избавления от деструктивных мысленных шаблонов и для замены их новыми перспективами. Возможно, исследователи предпочли бы назвать этот процесс «манипулированием установкой и обстановкой», что соответствует действительности, но величайший вклад Хаббарда в современную психоделическую терапию как раз в том, что он первым представил соотечественникам проверенные инструменты шаманизма – пусть даже в его западном варианте.

За несколько лет Хаббард перезнакомился практически со всеми членами научно-исследовательского психоделического сообщества в Северной Америке, производя неизгладимое впечатление на каждого, кому посчастливилось с ним встретиться, и своим характером, и особенно тем шлейфом терапевтических «чаевых» или ампул с ЛСД (благодаря любезности компании Sandoz), который за ним тянулся. К концу 1950-х годов он стал своего рода странствующим пастором, вещающим о психоделических откровениях. На одну неделю он «оседал» в Вейберне, где помогал Хамфри Озмонду и Абраму Хофферу в их работе с алкоголиками, которой они снискали себе международное признание; оттуда он ездил на Манхэттен, чтобы встретиться с Гордоном Уиссоном, а на обратном пути останавливался у какой-нибудь важной персоны, чтобы одарить ее дозой ЛСД, или делал остановку в Чикаго, чтобы навестить (и проконтролировать) работавшую там исследовательскую группу. Следующую неделю его можно было встретить в Лос-Анджелесе, где он проводил совместные сеансы с Бетти Эйснер, Сидни Коэном или Оскаром Джанигером, с которыми он безвозмездно делился своей врачебной техникой и запасами ЛСД. («Мы ждали его, как старушка где-нибудь в прерии ждет каталога компании Sears, Roebuck & Co. », – вспоминал годы спустя Оскар Джанигер.) Оттуда он возвращался назад, в Ванкувер, где настоятельно убеждал Голливудскую больницу отдать целое крыло под нужды алкоголиков, которых следовало лечить с помощью ЛСД [25] Имя Хаббарда упоминается только в одной научной работе, написанной его коллегой по Голливудской больнице и носящей название «Использование ЛСД-25 при лечении алкоголизма и другие проблемы психиатрии». Ежеквартальный «Журнал изучения проблем, связанных с алкоголем» ( Quarterly Journal of Studies on Alcohol ) от 22 марта 1961 г., с. 34–45. . К тому же Хаббард частенько летал на своем самолете в Голливуд, где брал (весьма осмотрительно) на борт нескольких голливудских звезд и доставлял их на лечение в Ванкувер. Именно благодаря этой побочной деятельности он и заслужил свое прозвище Капитан Трипс. Кроме того, Хаббард основал в Канаде еще два лечебных учреждения для алкоголиков, где регулярно проводил сеансы с ЛСД, заявляя, что они имеют небывалый успех. Лечение алкоголизма по методу Хаббарда превратилось в Канаде в целую бизнес-отрасль, хотя Хаббард считал, что было бы в высшей степени нечестно и неэтично наживаться на ЛСД, и эта его позиция часто приводила к трениям между ним и несколькими учреждениями, с которыми он работал, поскольку там брали с пациентов за сеанс до 500 долларов. Для Хаббарда психоделическая терапия была разновидностью филантропической деятельности, и он не жалел своего состояния, продвигая это дело вперед.

Эл Хаббард порхал между этими далеко отстоящими друг от друга исследовательскими центрами, подобно психоделической пчелке, распространяя информацию, химические соединения и экспертные знания в области клинической медицины и одновременно создавая широкую сеть лечебниц по всей Северной Америке, к которой он в надлежащее время приобщил также Менло-Парк и Кеймбридж. Но занимался ли Хаббард только тем, что распространял информацию? Или он также собирал ее и передавал ЦРУ? Был ли опылитель заодно и шпионом? Наверняка сказать это трудно; из тех, кто хорошо знал Хаббарда, одни (вроде Джеймса Фадимана) считают, что это более чем правдоподобно, тогда как другие в этом не уверены, отмечая тот факт, что Капитан Трипс часто критиковал ЦРУ за то, что оно стремятся превратить ЛСД в оружие и использовать его против людей. «Деятельность ЦРУ сильно попахивает», – заявил он однажды в конце 1970-х годов Оскару Джанигеру.