Константин Харский - Большая перемена [publisher: SelfPub]

– Матвей, только у меня одна просьба.

– Конечно, слушаю.

– Можно время от времени с тобой общаться? Встречаться. Калина, вы не подумайте чего-то, просто он такой человек…

– Я не против, – сказала Калина, улыбаясь. – Я вот в этот знаменательный день для себя подарок выбрала. Вот эту шкатулку.

– Да я вам ее подарю, Калина, дорогая.

– Никаких подарков, никаких скидок. Это бизнес, Алла!

– Да, да, конечно. С вас две тысячи рублей.

Алла перешла на формальный тон, как будто они незнакомы и ничего их не связывает. Матвей и Калина, заметив и удивившись этой неуместной метаморфозе, засмеялись. Но Алла не поняла, подумав, что молодежь смеется над чем-то своим.

– Вам упаковать в подарочную бумагу? Это еще сто рублей.

– Спасибо, Алла. До завтра.

– Как ты это делаешь? – спросила Калина, устроившись на заднем сидении такси рядом с Матвеем и прижавшись к нему.

– Не знаю, само получается. Просто в голове появляется мысль: забыл про свадьбу.

– Это большая беда. Про свадьбу нельзя забывать. У меня три брака. Я всех своих жен со свадьбами поздравляю, – нравоучительно заметил таксист.

– А тех, с которыми разведены, поздравляете с разводами? – смеясь, спросила Калина.

– Нет, эти сами меня поздравляют. Слушай, какой язык острый у твоей жены, а. Как ты с ней справляешься? Я две минуты знаю ее – уже сержусь. Даже забыл, куда нам ехать.

– Кафе. «Все, ты нашел».

– Вот, молодец. Хорошее кафе выбрал, чтобы день свадьбы отметить. Там она тебе все грехи простит.

– Вам нравится это кафе? – спросила заинтересованная Калина.

– Мне?! Я старый по кафе ходить. Я людей слушаю. Садятся в машину, хвалят.

Калина и Матвей переглянулись. Калина выражением лица показала: «Вот, не ты один тут молодец».

– Матвей, ну все-таки. А если бы он сказал, что не свадьба, а другой повод? Не знаю. День рождения?

– Мы продолжили бы с ним говорить о дне рождения. Вот и все. А мою ошибку про свадьбу он забыл бы.

– Тебе не страшно? Не страшно, что ты можешь ошибиться?

– Э-э, женщина. Мужчина не должен бояться ошибки, – таксист снова подключился к разговору.

Матвей и Калина улыбнулись друг другу, и Матвей поцеловал Калину в губы.

Середина февраля. Прошло полтора месяца. Чуть больше. Магазин «Подарки» полностью поменял свой профиль, вывеску, ассортимент. Место, в котором магазин был расположен, – промзона. Утром сюда приезжают на работу, вечером уезжают, и после восемнадцати часов тут только случайные прохожие да машины, объезжающие пробку. Ну это те, кто знают хитрый маршрут. Или, как сами водители называют, пьяную дорогу. На предприятиях, которые расположены в промзоне, много командировочных. По подсчетам аналитиков, до тысячи человек в день – командировочные. Для них тут организовано жилье. Скорее, общежитие, чем отель или хостел. Кофе-аппарат, вендинговые аппараты с водой и бутербродами.

Матвей организовал опрос. Люди жаловались на отсутствие горячего ужина и минимальных бытовых удобств.

На площади бывшего магазина «Подарки» появилась бытовая студия. Зал, в котором можно было покушать разогретую еду. Эту еду можно было взять с собой в специальных брендированных контейнерах. Недорогая, вкусная, питательная еда. Большие порции. На упаковке было написано: «Еда с курицей», «Еда с котлетой», «Еда без мяса». Зачем мужчине, который в командировке, думать. Ему нужна еда. Вот она. Он хочет еду чередовать – чередуй. Только запомни, что кушал в прошлый раз.

Пока еда разогревается, пока мужчина ужинает, его одежда может постираться и погладиться. Прямо здесь и сейчас. Были даже халаты для тех, кто хотел постирать одежду, но не имел, во что переодеться. Был душ. Когда встал выбор о том, сделать душ или сохранить кабинет директора магазина, Матвей с таким удивлением посмотрел на дизайнера, что тот все понял без слов. Был сделан душ. Некоторые опытные командировочные заходили с утра, оставляли одежду в стирку, выбирали себе ужин. Оплачивали и заходили вечером после работы. Если стирки накапливалось много, то сотрудники сами отвозили ее на комбинат, с которым заключили договор, и все к приходу мужчин было готово. Никто из командировочных не знал и не должен был знать, какие подвиги совершают эти две хрупкие девушки, чтобы внешне все было легким и простым.

Девчонок задаривали подарками и сувенирами со всех концов страны. Они давно не покупали мяса домой, потому что чуть не каждый день им привозили и вяленое, и копченое, и крученое, и перченое. Они в жизни столько не ели байкальского омуля. Сказать по правде, они его просто не ели. Они и не знали, что такой существует. Зато теперь они воротили свои носики, если масляная рыба казалась им недостаточно масляной. Но они были умнички, Матвей других бы и не поставил здесь, носики они воротили тогда, когда их никто, включая Матвея, не видит. Они прекрасно знали: правила, которые установил Матвей, нарушать нельзя. Пощады не будет. Никакие слезы и клятвы потом не помогут. По компании ходили легенды, как Матвей увольняет за нарушение его правил, и никто не хотел стать героем такой истории.

Студия называлась «Твоя жена, командировочный». В студии продавались кружки, майки, пакеты. Командировочные с удовольствием покупали и хвалились. То и дело приходили люди и говорили, что слышали про эту студию и не могли дождаться командировки, чтобы проверить, так ли здесь хорошо, как рассказывают. Они кушали еду. Откуда им было знать, что еда приготовлена в ресторане «Простор» на дополнительном оборудовании, которое было куплено, чтобы исполнять заказы кейтеринговой компании, двух кафе и теперь этой студии? Ресторанная еда по цене столовки? Приходите, это к нам.

Приходили женщины. То ли проверить, что тут происходит. То ли за едой. Покупали еду. Хвалили и приходили снова.

Обороты студии «Твоя жена, командировочный» росли больше чем на 100 % каждую неделю. Уже сейчас Матвей мог бы продать этот бизнес втрое дороже цены покупки. И бизнес, не зависящий ни от Матвея, ни даже от девушек, продолжил бы приносить доход новому владельцу. Матвей знал, что предприятие надо поддержать. Девушки должны сложиться в коллектив, а коллектив должен породить культуру, которая будет передаваться новым сотрудникам. Для Матвея был один признак сложившейся культуры: коллектив увольняет кого-то из себя. Коллектив выдавливает одного из сотрудников. Так или иначе. У коллектива сто способов выдавить неугодного. Тогда Матвей брал того, кого коллектив выдавил, и изучал его. Если это был дерьмо-человек, значит с культурой порядок. Если коллектив выдавил нормального, значит фекалии остались внутри. Все просто. Могло ли быть, что из четырех человек все плохие? Могло. Но Матвей знал, что не может ошибиться четыре раза из четырех. Могло ли так оказаться, что все хорошие? Могло. Но все равно. Коллектив сложился, когда уволил кого-нибудь. Тогда коллективу надо помочь. Дать ему пятого. Пусть или примут его в стаю, или отторгнут. Если отторгнут, надо взять отвергнутого и посмотреть, что за человек. И, как ни странно, он может оказаться хорошим. Тогда смотри выше. Фекалии остались внутри. Хорошие люди, объединившись, могут сделать хорошую, но закрытую группу и никого не пускать в нее. Это неправильно. Это плохо. За это их стоит уволить. Они не поняли, что тут и для чего делается и кто тут устанавливает правила.