Брене Браун - Вопреки. Как оставаться собой, когда всё против тебя [litres]

Для жителей Хьюстона НАСА – это не только драгоценный маяк, указывающий путь в космос. Там работают наши друзья и соседи. Это наши люди! Криста Маколифф, погибшая в «Челленджере», должна была стать первой учительницей, полетевшей в космос. Да и вообще учителя по всему миру – наши люди.

Через пять или десять минут люди на шоссе собрались с силами, разошлись по машинам и продолжили движение. Возвращаясь в дорожный поток, каждый включил фары. Об этом не просили по радио. Каким-то образом каждый из нас решил, что так будет уместно выразить горе и сопереживание. Я не знала никого из тех, с кем провела несколько долгих минут на шоссе FM 1960, но если вы спросите, где я была, когда «Челленджер» взорвался, я отвечу: «Среди своих – среди людей с шоссе FM 1960».

В том самом году наши дети пошли в школу. Их дети тоже были первоклашками. Наши боль, страх, ужас, сопереживание были безграничны. Мы собрались низачем – просто чтобы побыть вместе. Мы не стремились разобраться, что именно стало причиной трагедии в далекой школе другого американского штата, – мы не хотели, чтобы такие причины вообще существовали.

Мы сидели вместе и тихо плакали: группа родителей, соседей, друзей и незнакомцев, которым была необходима компания, чтобы пережить страшные новости. 15 декабря 2012 года. За день до этого двенадцатилетний Адам Лэнза застрелил двенадцать школьников в возрасте от шести до семи лет и шесть учителей в начальной школе «Сэнди-Хук» города Ньютаун в штате Коннектикут, а потом покончил с собой.

Я подумала тогда: « Если бы все матери мира встали на колени рядом с родителями школьников, погибших в Ньютауне, возможно, мы смогли бы разделить их боль. Я согласна подставить плечо, чтобы хоть как-то облегчить их ношу, пусть даже моя собственная жизнь станет от этого немного тяжелее ».

В тот день мы не ударились в активизм. Мы не организовывали фонды для семей погибших. Мы не требовали от директора наших школ повысить уровень безопасности. Мы не обращались за помощью к местным властям и не постили ничего на Фейсбуке. Мы были готовы заняться всем этим завтра. Но в день, последовавший за массовым убийством, мы сели рядом и плакали в тишине. Мы делились друг с другом безграничной болью и страхом.

И знаете, каким-то образом это нас успокаивало.

Оставаться наедине с бесконечными новостями об общенациональной трагедии, читать бесчисленные статьи в Интернете – это замкнутый круг, кратчайший путь ко «вторичной травме» – переживанию, похожему на посттравматический синдром у социальных работников, медсестер и родственников пострадавших. На следующий день после массового убийства в начальной школе я выбрала сидеть и плакать со своими соседями и друзьями. Затем я отправилась в церковь, чтобы плакать с незнакомцами.

Тогда мне бы и в голову не пришло, что в 2017 году я буду выступать на благотворительном мероприятии Центра Стойкости Ньютауна перед родителями погибших детей и другими зрителями. Благодаря своим исследованиям я знаю: очень немногие из нас согласны и способны сидеть рядом с теми, кому плохо. Что еще хуже – дискомфорт, с которым мы не умеем справляться, задевает тех, кому сейчас плохо, и укрепляет нашу изоляцию. Я начинаю думать, что решение плакать с незнакомцами может спасти мир.

Въезжая в Ньютаун, я вижу дорожный баннер: «Мы – Сэнди-хук. Мы выбираем любовь». В тот самый день, когда я сидела в комнате с другими матерями из соседних домов и плакала, я не понимала, что происходит и почему мы плачем вместе. Теперь я знаю: просто мы тоже выбрали любовь.

Совместные радование и горевание – священный опыт. Он настолько глубоко человечен по своей природе, что способен преодолеть все наши различия. Массовые эмоциональные переживания дают возможность увидеть, что такое человеческий дух, и прикоснуться к истине. Нам нужны моменты общности с незнакомцами, чтобы вспомнить: мы неразрывно связаны со всеми людьми, как бы сильно нас ни злили отдельные комментарии на Фейсбуке или нежеланные личные встречи. Общие переживания необязательно должны быть серьезными – мы можем вспомнить о неразрывной связи между людьми, проговорив пару часов со случайным соседом в самолете.

Проблема в том, что мы не хотим переживать этот опыт – хотя, очевидно, нуждаемся в его терапевтическом эффекте. Присоединение к общей радости или горю – большая уязвимость. Мы стоим на концерте, держа руки в карманах. Мы закатываем глаза, видя, как кто-то танцует на улице. Мы надеваем наушники, чтобы сосед по купе не начинал разговор.

Зачем отваживаться и переживать минуты единения? Это время так ценно, потому что единение происходит отнюдь не всегда. Только представьте, что начнется, если вы выйдете на поле стадиона в Мельбурне и спросите мнение болельщиков о выходе Великобритании из Евросоюза. Или включите свет в кинотеатре и попросите родителей фанатов Гарри Поттера назвать плюсы и минусы частных школ в сравнении с общеобразовательными или домашним обучением. Да Волан-де-Морт покажется добряком!

Соберите всех мужчин и женщин с шоссе FM 1960, не упоминая о трагедии с «Челленджером», и уточните, во что следует инвестировать правительству США: в военные расходы, социальное обеспечение, освоение космоса? Неужели вы ждете, что люди начнут обниматься и хлопать друг друга по спине? Проведите на концерте Гарта Брукса опрос о политических предпочтениях, и люди взвоют. Все эти сценарии прямиком ведут к разобщению и форсированию предположения о том, что мы все разные и ничего общего между нами нет.

Но готовность раскрываться в моменты общей радости и собираться для совместного переживания горя – вживую, лицом к лицу, не в Сети – сильно усложняет отрицание общечеловеческой связи. Она есть даже с теми, с кем мы не разделяем жизненные ценности. Переживание объединяющих эмоций напоминает нам о том, на что способны отношения между людьми и как силен человеческий дух.

Мы рождены для общности. Но чтобы растворить двери наших бункеров, эта общность должна быть подлинной.

В книге «Элементарные формы религиозной жизни» [42] Émile Durkheim, The Elementary Forms of the Religious Life (1912), translated by J. W. Swain (1915), CreateSpaceIndependent Publishing Platform, 2016. 1912 года французский социолог Эмиль Дюркгейм предложил термин «коллективное вскипание». На религиозных церемониях он наблюдал необычные переживания, которые затем исследовал. Коллективное вскипание, по Дюркгейму, – это опыт переживания тесной связи друг с другом, разделения общих эмоций, ощущение священнодействия, случающиеся, когда мы становимся частью чего-то большего. Он предположил, что в таких ситуациях фокус присутствующих перемещается с себя на группу.