Малкольм Гладуэлл - Разговор с незнакомцем [litres]

В другом случае девочка пришла на прием с отцом, и Нассар пальпировал пациентку в его присутствии. Вечером юная гимнастка пожаловалась матери. И вот как та вспоминает этот момент:

«Я это помню очень четко, вижу всю сцену, как наяву. Я за рулем, дочка рядом на пассажирском сиденье, и вдруг она говорит: “Сегодня Ларри делал со мной что-то настолько странное, что мне стало не по себе”. Я спросила: “Постой, что именно?” Она ответила: “Ну, он… трогал меня”. – “Где трогал?” – “Вот там”. И ты сразу понимаешь, о чем идет речь, но стараешься убедить себя, что это невозможно».

Женщина позвонила мужу и спросила, не выходил ли он из кабинета во время осмотра дочери. Он ответил отрицательно.

«И… Прости меня, Боже, я успокоилась. Вернее, спрятала свои подозрения в шкаф до самого 2016 г.».

С какого-то момента все рассказы звучат похоже. Вот что говорит еще один родитель:

«Дочка сидела в машине, притихшая и подавленная. “Пап, он не помогает мне – спина все равно болит. Давай больше не пойдем к нему”. Но ведь это же Ларри, врач от Бога, крупнейший специалист в своей области. Если уж он не может ее вылечить, значит, никто не сможет. “Потерпи, золотко. Лечение обязательно даст результаты, просто не сразу. На это требуется время”. Мы всегда так учили наших детей. И неудивительно, что я сказал: “Наберись терпения. Давай мы сходим к доктору на следующей неделе, а потом еще разок. И ты увидишь, дело пойдет”. Дочка больше не спорила: “Ладно, пап. Раз ты говоришь, значит, так надо”».

Именно потому, что Нассар творил совершенно чудовищные вещи, до отцов и матерей так трудно доходила правда. Если бы он грубо обходился с их дочерями, родители возмутились бы тут же. Если бы девочки по дороге домой сказали, что от врача пахло спиртным, большинство взрослых насторожилось бы. Почему? Потому что нет ничего невероятного в том, что врач может иногда нахамить пациенту или выпить на работе. Презумпция правдивости включается, когда мы вынуждены выбирать между двумя возможностями, одна из которых достаточно вероятна, а вторая – ну просто ни в какие ворота. Ана Монтес – кубинская шпионка, проникшая в святую святых американской разведки, или Рег Браун – перестраховщик и параноик? Презумпция правдивости склоняет нас к более очевидному варианту. Скотт Кармайкл верил Ане Монтес вплоть до того момента, когда верить ей стало уже абсолютно невозможно. Точно так же вели себя и родители юных гимнасток: не потому, что им было плевать на дочерей, а потому, что именно так устроено большинство человеческих особей.

Нассара защищали даже многие из тех, кого он растлевал. Они тоже не могли отключить презумпцию правдивости. Тринеа Гонзар за свою спортивную карьеру побывала в руках у Нассара 856 раз. Однажды другая гимнастка пожаловалась, что Ларри вводит пальцы ей в вагину, и Гонзар попыталась ободрить подругу словами: «Со мной он так делает каждый раз!»

Когда о скандале с Нассаром написала Indianapolis Star , Гонзар приняла его сторону. Она свято верила, что доктора оправдают. Считала скандал чудовищным недоразумением. В какой момент девушка наконец-то изменила позицию? Только когда появились убийственно неоспоримые улики. На суде, присоединившись к хору жертв, свидетельствовавших против Нассара, Тринеа наконец уступила своим сомнениям:

«В эти дни передо мной стоял невероятно трудный выбор, Ларри. Нужно было решить: и дальше поддерживать в этой истории тебя или же поддержать их, девчонок. Я выбрала их. Мой выбор: любить и защищать потерпевших. Я больше не забочусь о тебе и не стою за тебя. А хочу, глядя тебе в глаза, сказать, что ты надругался над всеми нами, в том числе и надо мной… Надеюсь, сегодня ты читаешь в моих глазах, что я верила тебе всегда, пока только было можно. Надеюсь, ты плачешь, как плачем и мы. Надеюсь, ты жалеешь о том, что творил. Но больше всего я надеюсь, что боль этих девочек будет с каждым днем утихать. Надеюсь, ты тоже этого для нас желаешь, но теперь я прощаюсь с тобой, Ларри, и на этот раз настал момент захлопнуть дверь навсегда. Пришла пора мне заступиться за этих юных девочек и отступиться от тебя. Прощай, Ларри. Да помилует Бог твою заблудшую темную душу».

«Верила, пока только было можно». Практически идеальная формулировка презумпции правдивости, да?

Эта презумпция не утрачивает силу, даже когда у преступника находят 37 000 изображений с детским порно, когда десятки потерпевших обвиняют его в огромном числе злодеяний, которые он творил много лет подряд. Дело Ларри Нассара выглядело предельно ясным – и все равно у людей оставались сомнения. А теперь представьте, как это бывает, когда случай вовсе не прозрачен. Как с Джерри Сандаски.

Одним из самых ярых защитников Сандаски после того, как о его деле заговорила вся страна, стал Аллен Майерс, в детстве посещавший «Вторую милю». В поисках улик против Сандаски полиция опрашивала тех, кто в разное время принимал участие в этой программе, в том числе и Майерса, который твердо встал на сторону своего благодетеля.

«Майерс сказал, что не верит обвинениям против Сандаски и что обвинитель… затеял это с единственной целью – нажиться, – гласил отчет дознавателя. – Сам он по-прежнему раз или два в неделю общается с Сандаски по телефону». Майерс сообщил полиции, что многократно мылся с тренером в одной душевой после занятий, но ни разу там не произошло ничего неподобающего.

Спустя два месяца бывший воспитанник «Второй мили» пошел еще дальше. Явившись в кабинет адвоката Сандаски, он сделал поразительное признание: заявил, что, ознакомившись в деталях с показаниями Маккири, понял, что мальчик, с которым в тот вечер мылся Сандаски, – он сам. Работавший на адвоката детектив по имени Кертис Эверхарт составил конспект своей беседы с Майерсом. Приведем несколько цитат из этого любопытного документа:

«Я задал конкретный вопрос: “Бывало ли, чтобы Джерри прикасался к вам таким образом, что это казалось непристойным или вызывало тревогу, поскольку он нарушает ваше личное пространство?”. Майерс ответил убежденно: “Нет, ничего подобного никогда не было” ‹…›

Майерс заявил: “Ни разу в жизни Сандаски ничем меня не обидел, я видел от него только хорошее. Так получилось, что я рос без отца, и Джерри в полной мере заменил мне его”‹…›

Майерс утверждал: “В тот год, когда я оканчивал школу, я попросил Джерри на последнем футбольном матче выйти на поле вместе с моей матерью. И в динамики объявили после мамы: «Отец – Джерри Сандаски»” ‹…›

Майерс свидетельствовал: “И наконец, я пригласил Джерри и его жену Дороти на собственную свадьбу. Неужели неясно, что это был за человек и как я к нему относился? Как вы думаете, сделал бы я все то, о чем вам тут сейчас рассказывал, если бы Сандаски обижал меня?.. Ездил бы я на игры, ходил бы к нему домой, участвовал во всех тех экскурсиях, если бы Джерри пытался меня насиловать? Да ничего подобного! В таком случае я бы старался убежать от него как можно дальше”».