Сьюзен Израэльсон - Синдром Мэрилин Монро

На втором занятии Элизабет стала говорить о Мэрилин Монро. Она сказала, что, несмотря на свою красоту, сексуальность и успехи, Мэрилин, глядя на себя в зеркало, неизменно видела там некрасивую неудачницу; а все из-за собственной заниженной самооценки. Когда я писала свой роман, передо мной висела фотография Мэрилин, где был слегка приподнят край ее юбки, – я повесила ее для вдохновения. Мне казалось, что мы с ней – родственные души, я всегда чувствовала какую-то связь с ней, не знаю, почему. Еще один удар грома. Оказывается, у знаменитой актрисы были те же самые проблемы. Мы обе ненавидели самих себя. И вся группа страдала тем же; вот поэтому мы и стали называть нашу болезнь «синдромом Мэрилин». Занятия в группе стали основой моих усилий на пути к выздоровлению.

Потом пошли признания в том, что у меня, оказывается, перекрестная зависимость от многих вещей, что я по натуре многоголик, причем проблема была не в том, к чему у меня нездоровая слабость, а в том, к чему ее нет. Оказалось – к кофе, потому что у меня всегда были проблемы со сном. (Раньше я была заядлой курильщицей, курила одну за другой, но пять лет назад, благодаря одной моей подруге, произошло чудо: я бросила курить.) Но отказываться от всего остального, что по моему мнению, составляло радость и смысл жизни, мне представлялось сущим адом. Стоит ли вообще жить без секса, наркотиков и рок-н-ролла? Я была не уверена; тогда была не уверена. Но постепенно я отказывалась от одного, от другого и в конце концов преодолела все и теперь честно могу сказать, что очистилась до конца. Я словно заново родилась, теперь хоть начинай жить сначала. А еще говорят, что это невозможно!

Когда я в конце концов перестала все отрицать и убедилась в том, что мои отношения в семье действительно были отмечены печатью синдрома, что истинным источником моей болезни была моя семья, я была потрясена: душа моя буквально превратилась в пустыню. Но я сделала все, что и нужно было делать в моей ситуации: обрубила все связи, порвала с родителями и очутилась одна в бушующем океане жизни, между Сциллой и Харибдой… я обвиняла во всем их, потом обвиняла себя – и так без конца. Ну конечно, во всем виновата я, это я вечно раскачивала семейную лодку, я их раньше времени сведу в могилу. Это было нелегкое путешествие – месяцами, как в открытом море во время шторма, под ураганным ветром. И вот меня наконец вынесло в тихую гавань: я поняла, что никто тут не виноват, – ни они, ни я. Синдром я получила просто по наследству, как и вьющиеся черные волосы. Это был поворотный пункт в моей борьбе за здоровье. Ко мне стали постепенно возвращаться силы. Я поняла, что это моя жизнь. От меня зависело, как ее прожить. Я могу перемениться сама и переменить свою жизнь, взять на себя ответственность за это. В конце концов я расту, и когда-нибудь я стану наконец взрослой. А им нет необходимости изменяться и что-то менять в своей жизни.

Следующее открытие буквально поставило меня на колени. Если я и была в чем-то уверена, так это в том, что я красива, эффектна и не глупа. В школе у меня всегда были хорошие отметки, я закончила прекрасный колледж. Сильнейший удар по моей самооценке был нанесен, когда я обнаружила, что мой внутренний голос, т. е. любая мысль, любое убеждение, понимание, склонность, оценка, любое решение или суждение – с того самого момента, когда я просыпалась (а я предпочитала спать допоздна), вплоть до момента, когда я ложилась спать, – были неверными. И не чуть-чуть, не слегка мимо, нет – абсолютно! На сто восемьдесят градусов! Не в ту сторону! Если я считала кого-то хорошим, добрым человеком, все было с точностью до наоборот. Черное я принимала за белое, а белое, соответственно, за черное. И это я, гений, как порой я о себе думала. Оказывается, мне нужно во всем переучиваться, все начинать сначала или учиться заново.

И как раз в этот период, как по мановению волшебной палочки, судьба подарила мне друга, сестру-богиню, моего ангела хранителя, Лили Таунсенд. Именно она привнесла то, чего так не хватало в нашей трудной работе, два недостающих элемента, без которых даже вечеринка превращается в тяжелую и скучную пьянку, а именно, – веселье и очарование, граничащее с волшебством. «Если дело скучное – брось его, если же делать надо, делай так, чтобы было весело», – вот суть ее философии. Лили стала, так сказать, моим тренером в метафизическом смысле. Мы вместе делали упражнения по визуализации, совершали обряды, которые помогали мне освободиться от моих умствований, переводить мое сознание из области головы (где оно по большей части и находилось) в иные сферы. Именно во время обрядов визуализации я впервые открыла для себя свою звезду, вселенную, утерянный континент моего духа; я разморозила свою замерзшую душу, соединилась со своим истинным «я» и с Душой Вселенной.

В течение этого периода у меня случились две связи, причем от первой горячие угли все еще тлели в душе. Обе закончились для меня неудачей. Зато был и прогресс: с помощью группы, в результате ее поддержки, я выбиралась из тяжелой для меня ситуации гораздо быстрее. Но этого было недостаточно. Я всегда принимала крутые меры, совершала решительные действия, а потом наступало тяжкое похмелье, и от одного вида мужчины меня тошнило. Так что, до того, как заводить новые романы с мужчинами, мне следовало завести роман с самой собой, научиться любить себя.

А любовный роман с собой, как и всякая новая связь, имеет свои взлеты и падения, победы и поражения, приобретения и потери. Подобный роман предполагает смену приоритетов: на первом месте в жизни теперь должен стоять не «он» – мужчина, партнер, муж, любовник, – а ты сама, и сделать это не так просто, как кажется на первый взгляд. Лишь опираясь на помощь и сочувствие друзей, всех, кто тебя поддерживает, понимает и любит, ты можешь перестроить ситуацию в свою пользу. Часами напролет мы висели на телефоне, решая в каждой новой ситуации одну и ту же проблему: а как на твоем месте поступил бы человек здоровый? Сама, без друзей, я, без сомнения, в жизни не справилась бы. Ни в коем случае. Спасибо вам, друзья мои, за то, что спасли мне жизнь.

Ну а как у меня с мужчинами? Как у меня с ними получается теперь? Если уж начала хвастать, так расскажи, научилась ли заводить нормальные романы? Есть ли у меня кто-нибудь сейчас? За эти четыре года у меня было семь романов. Я не считаю первые два, закончившиеся для меня катастрофой, хотя все в группе считают, что в процессе обучения это нормально. С тех пор, как я снова стала выходить в свет, я закусила удила, я приняла вызов моего синдрома и назначаю свидания и встречаюсь только с порядочными парнями, всячески сдерживая себя, если что придется мне не совсем по душе, чтобы с водой не выплеснуть ребенка. Я совсем недавно обнаружила, что могу общаться с нормальными людьми, могу наслаждаться их обществом, веселиться, быть искренней, ценить их добрые качества, не осуждать за недостатки и не пытаться их переделать на свой лад. И наоборот. Я больше никогда не вернусь в то состояние, когда мне нравились только негодяи и подонки. Ни под каким видом. Ни единого шанса. Никогда, и еще раз никогда. У меня просто нет времени для страданий. Ничто не может вознаградить за эти страдания, ничто в мире. Я слишком много отдала сил, чтобы навсегда избавиться от этого кошмара; я не могу себе позволить потерять саму себя ради любви к очередному паршивцу.