Рамиль Гарифуллин - Звезды на приеме у психолога. Психоанализ знаменитых личностей

(Можно предположить, что мой пациент всегда страдал комплексом неполноценности как тенью, вызванной светом, идущим от великого таланта своего отца .)

— Вы не страдали комплексом неполноценности?

— Нет … не было такого… я рано заявил о себе… и в кино, и на эстраде… В 80-м году я получил уже массу международных премий. Отец тогда уже понял, что рядом с ним личность. Двум гениям под одной крышей жить нельзя. Маме было сложно, но мама нашла силы и поняла, что она не боец ( он сам не боец )

— Комплекс вторичности. Дети известных людей. Страдают от того, что публика видит не их, а их великих родителей.

— Это безталантные дети. Гений должен делать то, что должен делать. Талантливый человек делает то, что может, а остальные им подражают. Это важно, что Амаяк Акопян стал продолжать дело своего великого отца…

— Отец во сне снится?

— Нет… папа не приходит… но потрясающая история была… у нас был в доме пожар, сгорели папины портреты, где он на фоне каких-то старух. Мама говорила всегда, что это смерть, которая постоянно ходила рядом с ним. На фоне его всех фотографий постоянно старухи, размытые старухи… в белом страшном саване… это когда оставались дни перед смертью…

— Эти старухи к нему подходили?

— Не знаю… эти фотографии были огнём спалены…Был чуть-чуть охвачен пламенем его любимый портрет, который висит, когда он молодой… самой интересное за этим портретом мама нашла папин дневник, где он в достаточно мягкой и изящной форме даёт нам с братом точные ценные указания в этой жизни. Мама прочла этот дневник и сказала, что сейчас вам я этот дневник не дам, вы ещё не готовы его читать. Я сегодня сижу и думаю, какое послание оставил мне мой отец.

— Вы продукт своего детства. Продукт своего общения с отцом. Лик отца и его голос всегда с вами. Даже его сейчас нет, но он с вами. Как бы это оценил отец? Он всегда в вашей жизни был оценщиком на расстоянии?

— Нет… вот сейчас он не подаёт своего возгласа, не подаёт звуки никакие и в этой тишине я вслушиваюсь, а чтобы он сказал, а как бы он ответил, а что мне делать, а как мне дальше поступать? Он молчит (хлопает ладонью), хотя я ощущаю его присутствие.

— Когда при жизни его не было рядом, когда вы с ним не общались, его голос всё равно перед вами стоял. Как бы отец оценил? Вы все свои действия соизмеряли с отцом, и когда были успехи, вам не кажется, что вы всегда думали о том, как отец бы это оценил?

— Дело в том, что с папой полноценных мужских, творческих разговоров, никогда не было. Я больше говорил всегда с матерью.

— А конкурентного инстинкта к отцу не было?

— Ну как же нет… рядом со мной с детских лет. Я знал, что передо мной легендарный человек. Я его сын. Фамилию мы получаем в наследство. Имя себе зарабатываем сами.

— Отец радовался вашим успехам?

— Никогда в жизни я не слышал, чтобы он восхищался мною. Никогда. Мама да…

(Не будем говорить об эдиповом комплексе, но признаки конкуренции между отцом и сыном имеют место.)

— А в детстве отец вами не восхищался?

— Когда я учился в театральном у него были радости умиления, отец первый видел мои спектакли. Он говорил мне: “Мне очень понравилось”… Он не разбирал со мной ничего… Мною восхищалась моя мама

— Отца уже нет… Есть нечто, что ты забыл ему сказать…

— Да… Я его редко благодарил при жизни… за всё… за то, что дал возможность мне учиться, я не в чём не нуждался в этой жизни. С детских лет я был хорошо одет. Мне вслед смотрели как я. Я был всегда одет по последней моде.

— Отец бы, что сказал на твоё извинение?

— Он улыбнулся бы… На всех фотографиях мне улыбается. Даже там, где мне казалось, что у него острый, тяжёлый взгляд и мне смотреть трудно ему в глаза. Папин взгляд я не выдерживал. Мне было сложно смотреть глаза в глаза. Сейчас оказывается он мне улыбается.

(А не “виноват” ли мой пациент в том, что он при жизни своего отца, блокировал его известность своей известностью.)

— Как переживал отец, что появился второй Акопян, который затмил первого Акопяна.

— Приходили и ему говорили. Какой у вас талантливый сын!.. Это его и радовало, видимо, и в то же время… не то, что огорчало… раздражало…

— Видимо вы не хотели, чтобы отец тоже появлялся, чтобы не было путаницы Акопянов. Пусть он лучше сидит у себя дома…

— Поэтому я и рвался в живопись, в режиссуру… но..

— Вы бы не хотели путаницы среди Акопянов… в 60-х, 70-х отца ещё помнили, а сейчас ведь не помнят и в этом и ваша заслуга может быть? Амаяка все знают… Арутюна забыли или вообще не знают.

— Нет… это же так естественно. Человек уходит на покой, в силу того, что он устал бороться за себя, за близких… Сейчас ему не нужно бороться за свою семью. Сейчас сын держит высоко его флаг.

(И всё-таки мой пациент чувствует, что виноват перед своим отцом, что затмил его и в знак прощения желает поставить ему памятник. Оправдаться перед отцом. За то, что вы в своё время при жизни памятник ему не поставил.)

— Ведь можно было при жизни ему памятник сделать. А вы этого не сделали… Вы хотите мёртвому отцу ставить памятник…

— Умница… вы говорите правильно…

— Вы это делаете уже после того, как у вас возникла жалость к нему… а тогда при жизни можно было ему это сделать и сказать “Пап я всё для тебя сделал”…

— Я очень сожалею, что именно в тот момент, когда он видимо очень нуждался в нашей помощи, в какой… я был так занят собой, решением своих вопросов… я преподавал в Испании… я был занят фильмом…

— А вы не переживали из-за того, что он не хотел вас видеть?

— Он просто в силу своей болезни перестал нас узнавать… Но как вы хорошо сказали, почему я при жизни не поставил своему отцу памятник… при жизни…

(Мой пациент сильно переживает, вздыхает, на глазах слеза.)

— А почему?

— Я больше думал о том, что не отцу, а мне пора поставить памятник себе. Что-то меня люди как-то мало ценят. Пора уж мне поставить памятник! Вот как я думал…

— Именно тень от вашего памятника, который вы себе всё-таки поставили, падала на отца. Он был в тени вашего памятника. Вы являетесь частью эстрадной, оригинально-жанровой российской культуры. Бесспорно…

— Я это прекрасно понимаю, какой фундамент, мощная энергетическая торнадо…

Да… да… со мной так никто не говорил… я боялся на эти темы говорить… о памятниках… но за то сегодня я маме говорю, мама я плохой сын… я плохой сын…

— Для мамы… и для отца?

— Я был плохим сыном для своего отца… наверное… ( сомневается ) всё, что я для него сделал, это крохи… он для меня сделал гораздо больше…