Рамиль Гарифуллин - Звезды на приеме у психолога. Психоанализ знаменитых личностей

Ощущение раскрытого комплекса вины вероятнее и была основой депрессии моего пациента. Катарсис был. Мой пациент осознал сейчас свою вину и поэтому ему будет легче.

Пациент вышел из кабинета. За окном раздался детский смех. Я взглянул в окно и увидел, как дворовая детвора окружила Акопяна. Мой пациент показывал фокусы. Я увидел лица детей… Теперь на моих глазах появилась слеза… Великий иллюзионист-манипулятор Арутюн Акопян был бы в эти секунды очень доволен своим сыном — не менее великим лицедеем, актёром и, конечно, фокусником Амаяком Акопяном.

— На вашем лице позитивное переживание… О чём оно?

— У меня сегодня хорошее настроение потому, что весной очень падают рейтинги посещаемости спектаклей и многие спектакли в некоторых театрах отменяются, а у меня аншлаги и это очень приятно… Сегодня был спектакль который прошёл на аншлаге, но это всё таки 600 мест, а сегодня спектакль “Хомо-эректус” — это комедия о свингерах в театре сатиры, там тысячу двести мест…

— Спектакли — это прекрасно, это ваша деятельность, а в личном плане есть какие-то переживания. Есть личные проблемы?

— У меня на самом деле… ( Вероятнее мой пациент проговорил внутрь себя “есть проблемы”. В дальнейшем будем называть это опущением. Эти опущения у пациента будут подсознательно возникать в течении всего сеанса. Порой они будут появляться не потому, что пациент будет чего-то утаивать, а потому, что это настолько само собой понятно, что этого, почему-то, согласно моему пациенту, уже можно не произносить. Пациент как бы это говорит про себя, но кому? С кем он в диалоге? Это будет придавать особую мелодику безусловно талантливой речи моего пациента.) — Примечания Рамиля Гарифуллина по ходу сеанса.

Я понимаю, о чём вы спрашиваете. Меня единственное, что по настоящему тревожит, это, конечно, здоровье моих родителей… Они у меня учёные и они до сих пор, вы представьте себе… ( Опущение слова “работают” ), они учёные-физики, они работали на космос, такие секретные немножко вещи, это внутренняя обшивка несгораемых кораблей из полиуретана и т. п. всё сгорит к чёртовой матери, а обшивка останется… ( На лице пациента выражение “ А моих родителей уже не будет.” У моего пациента есть чувство тревоги за здоровье своих родителей.)

— Мы все мысленно проигрываем себе, что наши близкие и мы сами не вечны…

— Нет… я в этом смысле более оптимистичен, я очень привык их видеть энергичными с детства. Поэтому я считаю, что это правильно, чтобы они были активными настолько, насколько они могут, потому, что внутренний тонус, гармония внутреннего и внешнего, чтобы они были востребованы — это самое ценное в жизни… поверьте…

— Благодаря чему родители сформировали вас, как нечто, чем вы сейчас являетесь? — У меня ситуация исключительная потому, что я воспитывался в такой атмосфере, что мне было разрешено всё. Мои родители, я не знаю, были продвинуты настолько, что были в контексте американских исследований. Мне было настолько разрешено всё, что меня рано научили читать. Я помню, что в лет восемь, я в первый раз прочитал скажем Мопассана, детской ручкой я с книжной полки снял Мопассана и прочитал. Кстати, потом я его поставил, мне было уже за тридцать… с Сашей Домогаровым и Тереховой, но я помню детское ощущение, я тогда конечно ничего не понимал в смысле эротических всяких вещей, но мне было интересно, что какой-то дядька так замечательно движется наверх по карьере, вот это я понял, что он очень такой, в этом смысле упёртый… да… это остаётся… я помню запах книг, особенно старинных с гравюрами, особенно пергамент на бумаге, это всё осталось…Вы помните в “Зеркале” Тарковского мальчик да… семена падают на книжки, он листает тоже старые книжки, гравюры… вот это моё детство потому, что я настолько увлёкся как бы тем, что они мне вручили… и читал много..

— Вот эта призма прошлого на вас одета. Очки ваши имеют цвет, который сформировался в том возрасте… Вот эти очки … они какого-то цвета… и кто этот пигмент “воткнул” в стёкла этих психологических очков прошлого, через которое вы видите мир.

(Смеётся)

— Вы знаете это дымчатые очки… это хамелеоны, там есть диоптрии, но эти хамелеоны действительно для меня, это как будто профессиональная вещь, они снимают скажем напряжение глаз, когда это софит, свет рампы, когда я репетирую и т. д. они становятся как бы темнее. На солнечном они как бы меняются. Когда я в этих очках на тусовке….. когда я на тусовке они меняют свет в зависимости от освещения…очень удобно…

— Очки эти были одеты мамой и папой и близкими людьми прошлого… — Психоанализ есть психоанализ, но тут всегда ещё важна доля философии. Я поражался, как маленькому человеку, мои родители… маленькому да… не боялись говорить серьёзные вещи потому, что все мы сталкиваемся со знанием того, что все мы конечны. Смерть — это всегда для ребёнка потрясение. Помню, что я рыдал всю ночь потому, что я вдруг осознал прочитав очередной роман… Рыдал о том, что тот кто это всё замечательно написал, что его уже давно нет в живых… Я помню как мне мама гладила по голове и говорила: “Понимаешь Андрюш, здесь есть ещё другая вещь, вот видишь, он же остался в буквочках, он остался на этом листочке то есть он не конечен, что мы не конечны в духовном смысле, мама мне внушила — это было толчком моего творчества и искусства.

— Вы вошли в искусство как некий способ создания бессмертия, как способ оставить свой след… эссенцию…

— Совершенно верно..

( Мы можем оставлять свой след только на уровне эссенции, то есть в мире неких универсальных знаков, которые являются неким домом для всего человечества, то есть духом, условием единения всех. В этот дом мы приходим, пользуемся им и выходим из него после смерти, но оставив в нём свой след. Но есть ещё экзистенция, в нас есть нечто наше уникальное, нечто что ощущаем только мы и это нечто уходит после нашей смерти.)

— Но ведь есть ещё экзистенция?

— Нет… я думаю в моих спектаклях есть доля экзистенции. Потому, что меня всегда интересовал прежде всего поток сознания героя ( который есть поток сознания моего пациента ). Если вы обратили внимание, я ставлю таких авторов, как Камю, Сартра, которые пишут о том, что нормальному человеку в голову не приходит. А зрители, которые приходят на меня, например на “Калигуллу” они например знают, что был такой-то тиран, а я их заставляю как бы действительно размышлять, ну в финале они уходят перевёрнутыми почему, потому, что я их закодировал в другую сторону, они шли на скандал, а ушли как бы более серьёзными почему, потому, что за это время, они всё равно как не крутите, они как бы окунулись в эту проблему, в проблему отношений с вечностью. Когда зритель идёт и всегда покупается на яркую обёртку, на скандал, на шум Житинкина. Он вроде как бы идёт покупает билет и он как бы заложник ситуации. Ничего не стоит встать и уйти потому, что время — деньги.